Качок думал недолго:

— Ну, можно и спокойно…

— И ребят своих убери, пусть в приемной побудут. Татьяна Степановна кофе организует, ну, если можно, то и что-нибудь покрепче.

— Можно. Только не сейчас.

— А нам? — Я приложил палец к горлу.

— А с какого лешего нам с тобой пить? — пренебрежительно скривился Шильник и махнул рукой, отсылая своих «быков».

— С какого лешего? Так его так и зовут — Леший. Вы же с Михой меня от него спасли.

— Ну, мы не собирались. Но спасли.

Шильник задумался. Похоже, он совсем не прочь был заломить цену за мое спасение. Я прикусил язык. Не надо было мне напоминать ему о том случае.

— Сколько ты хочешь?

— Тридцать процентов от прибыли.

— Это слишком много! — Я похолодел от чувства собственного бессилия.

— Зато справедливо. Ты два года не платил, — пристально глядя на меня, отчеканил Шильник.

— А не с чего было платить. Два года назад здесь завалы были. Леший кирпичом брал.

— Леший тебя кинул, а мы твои деньги отбили… Ты на этих деньгах поднялся. Я же вижу, дела у тебя не хило идут.

— Ну, хотелось бы лучше…

— Будет хуже. Если платить откажешься.

— Да я не отказываюсь… Пойми, если я буду отдавать тридцать процентов, то здесь все встанет. С чего я тогда платить буду?

— Тогда завод отдашь!

— Зачем тебе банкрот? Пятнадцать процентов я потяну, больше не смогу. А если не смогу, то тридцать процентов с нуля будешь брать.

— Ноль — хорошее число, — ощерился Шильник. — Если на этот ноль тебя помножить.

— Двадцать процентов — это край!

— Двадцать пять! — отрезал Шильник.

— Ну-у…

— Гну!.. Завтра человек подъедет, бухгалтерию твою посмотрит! — поднимаясь со стула, сказал бандит. — Бабки подобьет, и мы тебе сумму назовем… Если с пацаном что-то случится, тебе не жить!

— Да что с ним может случиться? — расстроенно проговорил я, глядя, как закрывается дверь.

За Шильником сила, а за мной — ничего. К тому же я очень хорошо знал, чем заканчиваются игры с бандитами.

Затишье закончилось, и я наконец-то попал в бурю. Закружила меня Лиза, смерчем вознесла в запретные высоты и оттуда швырнула в пропасть раскаяния. Сима ждет меня домой, а я здесь, в объятиях своей любовницы. И ночь эту проведу в ее постели, как бы ни вытаскивала меня оттуда совесть.

Лиза вышла из ванной, насмешливо глянула на меня:

— А чего такой грустный?

— Да нет, нормально.

— Перед женой неудобно? А мне перед Оскаром удобно? Я, между прочим, тоже изменяю — ему, с тобой. Может, мне тоже это не нравится? Но я хочу тебя и ничего не могу с собой поделать.

— А пытаешься?

— А ты?

— Если бы пытался, меня бы здесь не было…

— Но ты здесь! Поэтому улыбайся! Мне твой кисляк не нужен! — Лиза повернулась ко мне спиной, села за трюмо, взяла косметический карандаш.

— Давно у тебя с Оскаром? — спросил я.

— А это имеет значение?

— Ну, не то чтобы… Просто интересно. Миха еще на свободе был, когда ты с ним… ну, замутила…

— И замутила… Миху я никогда не любила, так что не надо.

— А кого любила?

— Тебя, — как о чем-то несущественном сказала она. — Я с тебя тащусь, Нефедов, и ничего не могу с этим поделать… Только ты не задавайся. Я страдать по тебе не собираюсь, если прогонишь, плакать не стану. И бегать за тобой не буду. Только не надо прогонять, ладно?

— Да я не собираюсь.

— А ты ведь меня не любишь, ты меня просто хочешь, — сказала она с едва заметным разочарованием в голосе.

— Хочу, но не просто.

— Жена у тебя пресная, поэтому ты меня хочешь.

— Откуда ты знаешь, какая у меня жена?

— Вадик, ты — дурак или притворяешься? Неужели думаешь, мне совсем не интересно, какая у тебя жена? Поверь, справки навести нетрудно… Видела я ее. Ангелочек. Бесплотный ангелочек. Облачко. Красивое невесомое облачко. Теплое, но не горячее. А тебе горячая плоть нужна… У тебя же больше нет любовницы, только я?

— Ну, если справки навести нетрудно, зачем спрашиваешь?

— Надо будет, наведу.

— Через кого?

— Я и сама не ленивая… А почему ты спрашиваешь?

— Миха сел, а его бандиты остались…

— Мне до них нет никакого дела, — с заметной обидой в голосе проговорила Лиза.

— Чего так?

— Шильник тот еще урод! Ну, если ты не знаешь…

— Знаю. Наехал на меня Шильник. Двадцать пять процентов от прибыли выставил.

— Наехал?! — Лиза резко развернулась ко мне.

— А тебя это удивляет?

— Удивляет. Что так долго не наезжал, удивляет.

— Не наезжал. Потому и затребовал все тридцать процентов. Договорились на двадцать пять.

— Все равно много…

— Там от него человек в бухгалтерии работал, завтра сумму должны назвать.

— А с другими заводами у тебя как?

— С локтевского кирпичом берут, честовский вообще не трогают.

Бандиты, как и тараканы, есть везде. Почти в каждом городе и даже поселке своя мафия найдется. Вопрос, насколько все серьезно. В Локтевке команда вроде бы не слабая, говорят, с выходом на Москву. Братва какой-то рынок в столице держит, еще что-то там, поэтому своих практически не трогают. И кирпичный завод не терроризируют, так, подъедут иногда, загрузят пару машин, и на этом все. Но сейчас завод там развивается, реальная прибыль уже на подходе, а у братвы на это дело особый нюх. А в Честове крупная рыба не водится, только шелупонь одна. Пытались там на завод наехать, но директор вывел рабочих с палками, на этом все и закончилось…

— В Локтевке серьезная команда, — заметила Лиза. — Ну, раньше так было, сейчас не знаю…

— Да говорят, что реальная братва, — кивнул я.

— А берут кирпичом?

— У пацанов родня на этом заводе работает.

— Понятно… Фирма у тебя, три завода. В Архиповке — офис. Получается, Шильник на один завод наехал.

— Ну, он в тонкостях не разбирается.

— А ты предложи ему всю свою фирму под «крышу» взять.

— Зачем? — Я с подозрением посмотрел на Лизу. Вдруг она в сговоре с горанской братвой? Очень даже может быть.

— Оптом дешевле, — усмехнулась она.

— Не понял.