Ханна пожевала губу, будто ей предстояло говорить о чем-то малоприятном и она старательно подбирала слова.

— Понимаете, — со вздохом начала она, — в Огненной Империи девичью честь почитают как великую ценность и так же оберегают. Здесь чуть ли не единственное, чем на самом деле владеет женщина — это репутация. И если она запятнана, то не отмоет даже наказ императора. А потому и мне будет крайне сложно в этом мире, где я теперь едва ли не прокаженная.

— Что-то слабо верится, что все девицы этой страны такие постно-целомудренные, — скептически хмыкнула рыжуха. — Ужель тут садовники не гоняют целующиеся парочки от розовых кустов, а конюхи используют сеновал строго по назначению?

Мы с Ханой заулыбались, представляя скуку нетоптаных садов и уныние пустующих сенников.

— Да уж, — задумчиво протянула я, — вряд ли в Империи навсегда клеймят позором любую девушку, пойманную на чем-то неприличном по здешним меркам. Должен же быть способ восстановить честное имя.

— Есть один, — согласилась целительница, и ее глаза заискрились весельем.

— Ну и… — Гретта нетерпеливо требовала объяснения.

— Еспер предложил на мне жениться, — со смехом пояснила Ханна, — как порядочный человек.

— А что? — прыснула рыжая. — Это ж целый начальник стражи! Не правитель, конечно, но вполне приличная партия.

— У него даже конура своя имеется, — я поджала губы, чтобы не засмеяться.

— И усы…

— И пивной живот…

— И плешь на затылке…

Думаю, наш звонкий и совсем неуместный смех разнесся по всему этажу. Но веселье быстро сошло на нет. Мы опасались, что шум может привлечь слуг, а они обо всем доложат Озме.

— Что теперь? — спросила Гретта целительницу. — Ты просто соберешь свои пожитки — и на выход?

— Ближе к вечеру парни Мариаса отведут меня домой, — кивнула Ханна.

— Не обидно?

Травница ненадолго задумалась, будто прислушиваясь к себе, а затем неопределенно снизала плечиками:

— Не особо, — ответила она. — Я же никогда всерьез не рассчитывала стать императрицей. А сюда отправилась интереса ради.

— Тебя тоже заманили обещанием приключений, — понимающе усмехнулась я.

— Но ты ведь ничего с этого не получишь, — Гретта была просто-таки изумлена бескорыстностью травницы.

— Вообще-то Рингард предлагал мне какое-то «возмещение неудобств», но я отказалась. Неловко мне у него что-либо брать. Погостила — и ладно.

Рыжуха закатила глаза и показательно хлопнула себя ладонью по лбу. А я Ханну понимала — сама ничего б не взяла.

— Я бы и брошь вернула, — целительница хитро глянула на не в меру жадную подругу, — но еще в своем мире пожертвовала ее нищему у храма.

— О, дорогая, до чего же ты… — не найдя подходящего определения, рыжая развела руками и весело улыбнулась, — одним словом: «Ханна».

Мы тихонько засмеялась, а Гретта приосанилась и продолжила:

— Я вот свою брошку сразу сбыла скупщику за пару солидных монет, — она явно гордилась собственной предприимчивостью, — старик сказал, что вещица магическая и еще может хорошо послужить. А твой попрошайка что в этом смыслит? Даром только колдовство пропадет…

— А что за чары там такие? — заинтересовалась я.

— Да почем мне знать? — хмыкнула соседка. — Я деньжата свои забрала — и ходу, покуда барахольщик не передумал.

Дальше разговор как-то не клеился. Наконец Гретта заявила, что пора возвращаться на занятия, ибо негоже будущей правительнице их прогуливать. Целительница понятливо закивала, а я зарделась, осознав, что речь обо мне. На том сердечно попрощались и мы — гости — отправились к выходу.

Волкодавиха, все время крутившаяся у ног Ханны и не обратившая почти никакого внимания на пришлых, внезапно бросилась к открытой двери. Сбитая с ног рыжуха, извергая проклятия, шлепнулась на пол. Травница с причитаниями принялась ее поднимать, а мне оставалось лишь погнаться следом за собакой, что в несколько прыжков оказалась в коридоре.

Я выбежала из покоев как раз вовремя, чтобы увидеть, как зверь со злобным рыком кидается на визжащую от ужаса родственницу императорского советника. Надо отдать должное этой девице: не смотря на очевидный испуг, она на удивление прытко отскочила назад. Острые зубы клацнули в воздухе, не нанеся урона даже изысканному платью. Зато в ладонях шатенки вспыхнул настоящий огонь и тут же устремился к несостоявшейся обидчице. Та жалобно пискнула и отпрянула, пытаясь вжаться в пол.

Понимая, что волкодавиха может сгореть заживо на моих глазах, я невесть откуда призвала ведра два воды. Правда, она так и зависла под потолком, поскольку собака вполне успешно справилась с огненной магией и без моей помощи. Едва соприкоснувшись с серебристой шерстью, пламя рассыпалось на тысячи быстро гаснущих мелких искр. Животное осталось абсолютно невредимо, но попыток нападения на чем-то не понравившуюся новоприбывшую невесту больше не было.

Я облегченно выдохнула. И зря. Позабытая вода сплошным потоком пролилась на голову изумленно замершей шатенки. Холодный душ подействовал, как и должен, — девушка вмиг взбодрилась. Она подняла моментально налившийся ненавистью взгляд на меня.

— Ты! — тонкий указательный пальчик с длинным ногтем нацелился мне в грудь. — Ты об этом пожалеешь!

Сбавить шаг мне воспрещала только гордость. Наибольшее, что я себе позволяла, — это украдкой отдышаться, когда спесивая шатенка точно не могла заметить мою слабость. Помимо этого мне вполне удавалось подражать ее надменным повадкам, показывая, что ничем не уступаю.

Моя неприятельница, похоже, неплохо ориентировалась в многочисленных замковых переходах и шагала уверенно. Неслись мы по коридорам, дабы предстать перед Его Величеством, коему полагалось нас рассудить. Правда, меня ничуть не радовало то, что придется втянуть Рина в свои личные распри, но уж очень хотелось поставить на место эту знатную выскочку. Я не сомневалась, что император непременно вступится если не за меня саму, то хотя бы за бесценную свою волкодавиху. При этом собаку я предусмотрительно оставила на попечении Ханны: не хватало еще, чтобы серая принялась скалиться на кого-то при хозяине.

Мы преодолели очередной пролет и остановились у массивной двери. Нас чинно приветствовали незнакомые мне стражники. Они вежливо дали понять, что пройти без доклада нам не позволят.

Ничуть не смутившись, моя провожатая представилась. Так я узнала, что зовут ее Вильгельминой. К длинной череде всевозможных титулов я прислушиваться не стала, задумавшись о том, что мне не так уж не повезло с именем. Вняв всему сказанному, один из стражей исчез за дверью. Его напарник остался следить, чтобы ретивые девицы не просочились следом.

В ожидании мы с высокородной развлекались тем, что сверлили друг друга недобрыми взглядами. Я не могла не признать, что лицо у новоприбывшей невесты довольно приятное. В ней не было слащавости, присущей Кирстен, но шатенка обладала правильной утонченной красотой. Вот если б не этот презрительный взгляд, направленный на мои светлые косы, я бы даже сочла Вильгельмину раскрасавицей.