— «Лайсендер» маленькая машина, мисс. Я не никогда не брал на борт больше трех человек. Я не знаю, выдержит ли самолет такой вес. Кроме того, вы же понимаете, что взлетать придется не с обычного аэродрома.

— Давайте все-таки попробуем, — предложил Маус, чувствуя, как в его голове начинает вызревать новый план. Странно, как он не подумал об этом раньше. Такой простой план.

Маус оглянулся через плечо и, убедившись, что на них никто не смотрит, придвинул к летчику деньги. О'Брайен накрыл пачку обеими руками и, оттащив их к себе, сбросил на колени.

Маус протянул ему руку, и О'Брайен ее пожал. Физиономия у ирландца была довольной, как у кота, проглотившего канарейку.

— Было приятно иметь с вами дело, мистер?..

— Маус. Называйте меня Маус.

Бровь ирландца удивленно поднялась, однако он удержался от усмешки.

— Маус, — повторил он. — Отлично, мистер Маус. Встречаемся здесь восемнадцатого. В двадцать ноль-ноль. То есть в восемь вечера, идет? Просьба не опаздывать.

Маус кивнул и подался вперед, чтобы летчик мог расслышать его шепот.

— Только никому об этом ни слова. Особенно Спарку. Договорились?

О'Брайен прищурился и кивнул.

— Насколько мне известно, у Джека Спарка нет никаких дел в Голландии. С чего ему совать нос в ваши дела?

Маус встал и помог Рашель подняться со стула. Он пропустил ее вперед, к двери, затем обернулся и тихо сказал О'Брайену.

— Мы с тобой понимаем, что к чему, Гарри. Мне бы не хотелось никаких неприятностей, — сказал Маус и последовал за Рашель к выходу.

Наверно, это были самые правильные в данный момент слова. Лански, пожалуй, сказал бы то же самое, доведись ему познакомиться с ирландцем. Маленький Человечек сразу бы понял, что это за птица.

Они проехали несколько миль и уже приближались к Стотфолду, когда Рашель наконец спросила.

— Вы доверяете ему?

Ему не нужно было объяснять, что она имеет в виду. Она знала, где он раздобыл имя О'Брайена, и заметила кровь на его руке.

— Это большие деньги, — ответил Маус и, щелкнув зажигалкой, закурил. На мгновение ему удалось разглядеть ее профиль. — За деньги он сделает все, что от него требуется.

Прокручивая в голове новый план, Маус больше думал о Рашели, чем об ирландце.

Она замолчала и заговорила лишь после того, как они проехали еще одну милю.

— Он служит в Королевских ВВС, но в то же время имеет дела с гангстерами. Я не доверяю ему.

— Но ведь и вы сейчас имеете дела с гангстерами, разве не так? — ответил он ей вопросом на вопрос. — Вы же сами меня так недавно назвали?

Его так и подмывало сказать ей, что и она спит с тем, кого тоже никак нельзя назвать ангелом, однако не стал этого делать.

Хотя оконное стекло машины было немного опущено, он все равно ощущал запах ее духов. Маус задумался о том, смог бы он убить женщину, вот ее, например? Он еще никогда не убивал женщин. Женщины еще ни разу не становились объектами ликвидации. Однако, похоже, из этого правила придется сделать исключение, если он хочет воплотить в жизнь замысел, который последние несколько минут не давал ему покоя.

«Забавно, но такая идея вполне в духе Мейера Лански, окажись тот на моем месте», — подумал Маус.

Пятница, 9 апреля 1943 года.

Маус лежал на кровати, свесив через край руку с дымящейся сигаретой, и слушал, что делают за стенкой Каген и Рашель. Перегородки в старом доме были слишком тонкими, и ему было прекрасно слышно, что происходило в соседней комнате. Рашель раз за разом что-то повторяла. Разобрать слова было невозможно. Наверно, это был голландский язык.

Маус опустил окурок в полупустую чашку, и тот, зашипев, потух. Он не мог думать, пока в соседней комнате под этими двумя скрипит кровать.

Он оделся и, подняв с пола ботинки, в одних носках прошел в кухню. Зажег газовую конфорку и поставил на нее кофейник. Ожидая, когда вода в нем закипит, сел за стол. Это было более подходящее место для раздумий. В кухне было тихо. Сюда, в заднюю часть дома, доносился лишь приглушенный шум уличного движения.

— Вы хотите вернуться обратно? — позавчера вечером поинтересовался у него О'Брайен. — Или остаетесь там?

Слова ирландца подсказали ему интересный план.

Да, в Голландию мы полетим, думал он. Я, во всяком случае, полечу. Но я не дам О'Брайену улететь обратно без меня. Я вылезу из самолета и заставлю ирландца меня подождать. Шлепну Кагена, обоих Схаапов и коротышку Йоопа. Не в Лондоне, как он поначалу решил, — собственно, только ради этого ему и понадобился пистолет с глушителем, а там, на месте. А что потом? Потом он на самолете вернется в Лондон, на неделю заляжет на дно. Заберет деньги из банковской ячейки и придумает способ, как возвратится в Нью-Йорк. Это на редкость надежный план. Как говорится, комар носу не подточит.

С ним не идут ни в какое сравнение его прежние замыслы. Исчезнуть прежде, чем остальные вылетят в Голландию, он не может. Каген оправит телеграмму Бергсону, и тот сообщит Мейеру Лански, что Маус бесследно исчез. Разумнее всего устранить этих типов не в Лондоне, а в Голландии. Он совершенно не знает Лондона и понятия не имеет, где устроить ликвидацию. Копы могут найти их тела, опознать, это дело просочится в газеты, и Мейеру Лански рано или поздно станет известно о случившемся. В Голландии они просто исчезнут, и никто не узнает, где именно и при каких обстоятельствах.

Так что, хочешь не хочешь, а ему придется их ликвидировать. Если этого не сделать, а они каким-то чудом вернутся в Англию, то Лански все-таки узнает правду. Оставлять свидетелей в живых нельзя. Если, конечно, ему не хочется до конца жизни ходить крадучись и вечно оглядываться через плечо.

Когда этих четверых не станет, — Маус старался при этом не думать о Рашель, но ее лицо упорно возникало перед ним в прицеле его «смит-и-вессона», — ему ничто не помешает придумать любую историю про то, как это случилось. Например, сказать, что они попали в западню, устроенную немцами, немцы схватили их всех, кроме него. Что ж, звучит вполне правдоподобно. «Нам почти все удалось, мистер Лански, но нацисты сцапали их, а мне лишь чудом удалось сбежать». Нужно придумать историю, хорошую историю, убедительную, чтобы Лански ничего не заподозрил. Впрочем, у него будет время, чтобы все хорошенько продумать. Самое главное, сейчас он решил для себя, — как только они ступят на землю Голландии, он шлепнет всех четверых.

Беспокоило его лишь одно. Он никогда не убивал женщин и не знал, как это бывает. Однако ничего другого ему не оставалось. Если он хочет заполучить эти денежки, устранить придется всех.

Вода закипела. Маус заварил кофе — такой же крепкий, что и Рашель вчера утром. Налил себе чашку, снова сел и закурил.