– А Акела?

– Что Акела?

– Метнется с докладом, – презрительно скривился Семен, и мое терпение истощилось. Не люблю людей, которым нужно повторять по сто раз одно и то же, пусть даже это мой брат.

Я слетела с подоконника и моментально оседлала растерявшегося Семена, прижав коленями его руки к дивану, а пальцы своей правой руки сжав на горле:

– Я же просила тебя… просила – не трогай моего мужа! Все, что он делает, во благо семьи! Это вы, бесхребетные уроды, отошли от всего – а он помогает папе, он чужой человек! Где же ваша семейная сплоченность?! И не смей теперь говорить о нем вообще ничего, иначе я тебя задушу, понял?! – шипела я, а он уже потихоньку закатывал глаза и по-рыбьи открывал рот, стараясь сделать хоть глоток воздуха, чтобы не потерять сознание.

Я почувствовала, что пора остановиться, иначе убью запросто собственного брата, а это как-то… В общем, я разжала пальцы, и Семен обмяк, сполз по кожаной диванной спинке. Тяжело дыша, я отошла к окну и распахнула настежь, высунулась на улицу, вдыхая свежий лесной воздух – коттедж наш располагался в сосновом бору, и даже на участке росли сосны, вырубать которые категорически запрещалось. От уличной свежести стало немного легче, и даже Семен заворочался на диване, закашлялся, хватаясь за горло:

– Ну… ты даешь… Сашка… где…научилась?

– Глупый вопрос, – парировала я.

Этому приему научил меня, разумеется, муж. Реакция у меня всегда была отменной, но субтильное телосложение не давало возможности освоить какие-то более радикальные методы самозащиты, поэтому Саша показал мне пару нехитрых, но весьма эффективных способов, чтобы я могла чувствовать себя уверенно на темной улице или при случайном нападении. Правда, вряд ли он думал, обучая меня, что я начну применять это при разговоре с родственниками… Но уж как вышло.

Я принесла Семену воды, он сделал несколько судорожных глотков и задышал ровнее.

– Ну что, продолжим разговор в нормальном русле? Или хочешь узнать, чему еще научил меня муж? – насмешливо спросила я, усаживаясь обратно на подоконник.

– Я так понял, ты обвиняешь меня в сговоре со Славкой?

– Я? Обвиняю? Боже упаси – как я могу обвинять, если фактов нет? – «Пока нет», – добавила про себя. – Я просто хочу понять, как так вышло, что хорошо подготовленный и «подмазанный», где нужно, тендер уплыл на сторону. Ведь все было уже решено!

– Ты-то откуда знаешь?

– Ты меня удивил, – фыркнула я. – Можно подумать, ты не знал, что папа давно ничего не скрывает от меня! Он с семнадцати лет стал доверять мне разные вещи, которые никто, кроме родных, не в состоянии понять и принять. И никто, кроме родных, не будет рядом до последнего. Все предадут – а кровь не обманешь, кровь свяжет и объединит. Вот так.

Я закрыла окно, из которого уже нешуточно дуло. В моих словах была правда – папа на самом деле начал говорить со мной о делах, едва мне стукнуло семнадцать. Это было странно – имея двух взрослых сыновей, он доверял не им, а мне. Но мои братья… как бы это помягче… В общем, они выросли какими-то странными, хоть и неглупыми. Папа приучал их к мужским занятиям – боксу, стрельбе, вождению – а в итоге Слава превратился в безвольного пьяницу, а Семен и вовсе… И отец утратил интерес к ним, считая сыновьями скорее по привычке, чем испытывая истинную отцовскую любовь, – не оправдали надежд, не встали рядом с ним, не поддержали бизнес, Семен свою долю и вовсе безропотно отдал Бесо за три процента в год. Славка же, хоть и сидел в руководящем кресле, все равно не мог считаться достойным отцовским преемником. Не знаю, как они сами относились к такому положению вещей. Папа же старался эту тему не трогать, она для него болезненна.

Не знаю, как вышло, что из всех троих только я обладала характером и силой воли. Возможно, папа просто подавил братьев своим авторитетом – как Семена тогда, в разборках с людьми Вити Меченого. А Слава, сколько я его помнила, всегда был вялым и равнодушным. Так и вышло – у отца три сына, двое мямлей, а третий – дочь.

– Ты, Сашка, даже говоришь словами своего мужа, – грустно улыбнулся Семен. – Это ведь он всегда декларирует прописные истины и ссылается на каких-то там мудрецов. Живет в сказке, которую сам себе придумал.

Я предостерегающе глянула на него, и брат поднял обе руки вверх:

– Все, молчу. Просто ты хоть раз услышь себя со стороны.

– Я живу так, как мне нравится, и с тем, кого считаю достойным себя.

– Ну, ты долго добивалась его внимания, я-то помню. Хорошо, если теперь счастлива.

Хо, счастлива – это неподходящее слово для определения моей жизни! Я добивалась внимания Акелы почти полгода, чего только не выдумывала, как только не старалась – и вот он мой. Безоговорочно мой, готовый для меня на все, что угодно. Он столько вложил в меня – и сил, и нервов, и просто собственной мудрости и знаний. Он настоял, чтобы я окончила институт и пошла дальше, в науку, он поддерживал меня, когда я писала диссертацию. А уж когда все случилось со мной и с нашим ребенком… Нет, вряд ли кто-то из мужчин оказался бы способен на такой шаг, на такие действия. Если бы не он – меня бы сейчас уже не было…

– Ты не переводи разговор, – встряхнувшись и отогнав навалившиеся воспоминания, сказала я.

– Саша, да что куда переводить – я действительно не знал, что Славка проворонил кредит и тендер. Если бы знал – как думаешь, стал бы молчать?

«Вот уж не знаю… В последнее время вы со Славкой какие-то странные, мутные. Ты завел себе этого урода Эдика, а Славка пьет вместе со своей Юлькой. Хорошо еще, что хоть на работу пока ходит, да и то если бы не водитель, так и этого бы не делал. Димка сам мне как-то рассказывал, что с утра волоком тянет шефа под ледяной душ и варит ему кофе, прежде чем погрузить хладное тело в машину и транспортировать в офис. В общем, не нравитесь вы мне, братцы…»

Где-то в кухне запел мой мобильный, и я спрыгнула с подоконника, направляясь туда. Номер на дисплее оказался незнаком.

– Алло.

– Александра Ефимовна? – Мужской голос, абсолютно незнакомый.

– Да, это я.

– Вас беспокоит полковник Маросейкин, РУБОП.

– И? – Черт возьми, только этого не хватало…

– Сегодня утром на вашего отца совершено очередное покушение.

– Что с ним?! – перебила я. – Он жив?!

– Жив. Но погибла медсестра. Персонал больницы отказывается находиться на рабочих местах, пока ваш отец… ну, вы понимаете?

– Я не понимаю, как такое могло случиться в палате, где сидят трое сотрудников! – отрезала я, вскипая – такие деньги отдала, а эти сволочи…

– Александра Ефимовна, сотрудники – не всесильные боги и не роботы. Им иногда нужно поесть и в туалет, пардон, прогуляться.

Я хотела поинтересоваться, не все втроем ли отлучались по столь деликатному вопросу охранники, но удержалась.