Когда прошли обещанные Лезлем семь дней, а он так и не вернулся, утром восьмого не на шутку перепуганная Ризидиэль вновь направилась с визитом к его отцу. Однако обнаружила древо-дом старого оракула укутанным заклинанием забвения. От соседей девушка узнала, что Римус запечатал дом ещё пять дней назад, оседлал своего грифона и, никому не сказав ни слова, скрылся в неизвестном направлении. Путём нехитрых вычислений эльфийка вывела, что бегство отца Лезля произошло аккурат после её к нему визита.

Вот тут Ризидиэль стало по-настоящему страшно. Живо припомнился посланный ей свыше знак беды, и, упрекая себя за постыдную беспечность, она наконец приступила к решительным действиям.

Наплевав на гордость, Ризидиэль решила обратиться за помощью к злейшему врагу всех молодых эльфиек Ясновидящей Милис — дриаде, воплощённому в женском теле духу леса, чьи поисковые чары считались самыми искусными в Разлесье, а неотразимые женские ежегодно завлекали к ней в шатёр десятки молодых эльфов, чем разбивали немало славных эльфийских пар. Если бы неделю назад кто-то из друзей или знакомых посмел даже в шутку предположить, что Ризидиэль обратится за помощью к коварной обольстительнице, гордая эльфийка тут же впилась бы в лицо обидчику длинными, холёными ногтями и хорошенько покарябала бы наглеца. Но теперь, после панического бегства Римуса, дриада была единственной её надеждой выйти на след любимого.

Собрав все свои драгоценности, Ризидиэль без спросу оседлала отцовского грифона и полетела осуществлять задуманное.

Отыскать новое жилище непоседливой дриады оказалось непросто, но, затратив на поиски целый день и буквально до полусмерти загоняв несчастного грифона, упорная эльфийка отыскала-таки среди зелёного моря листвы золотистый волшебный шатёр Ясновидящей.

Милис как раз закончила вечернее омовение в ледяных водах чистейшего лесного озера, образовавшегося её прихотью всего пару дней назад смешением вод пяти ближайших окрестных родничков, ручейки от которых чарами Ясновидящей были перенаправлены в подходящую чистенькую низинку. Выйдя на берег, раскрасневшаяся, нагая и прекрасная дриада, как дикое животное, несколько раз резко крутанула головой из стороны в сторону, взметнув рыжий мокрый вихрь из длинных, до пят, волос. После того, как растрёпанные, но избавленные от излишков влаги космы были закинуты обратно за спину, Ясновидящая закуталась в невесомое, но очень тёплое и уютное покрывало и босая, лёгкой, пружинистой походкой направилась в свой шатёр, где, как она предвидела ещё с утра, её перед сном поджидала кое-какая забавная работёнка.

Утомлённый грифон с хрупкой наездницей на спине опустился перед её золотым шатром аккурат в тот момент, когда сама Милис, вынырнув из кустов, появилась на краю лесной полянки. К тому времени тело её успело обсохнуть, и не нужная больше накидка была свёрнута и небрежно наброшена на правое плечо. А перед ожидаемой гостьей дриада умышленно предстала во всей своей бесстыдной наготе, нарочито демонстрируя сопернице роскошные формы своего безупречного тела.

— Так-так-так, что я вижу, неужели надменная эльфийка снизошла до посещения моего скромного жилища, — не без издёвки воскликнула дриада.

— Милис, я к тебе по делу, — сухо откликнулась Ризидиэль, заставляя губы искривиться в жалком подобии приветливой улыбки.

— Да иди ты, — усмехнулась дриада, неспешно приближаясь к гостье. — А я-то губу раскатала, что славная Ризидиэль ко мне почаёвничать заскочила. Ну и посплетничать заодно по-девичьи.

Стиснув зубы, эльфийка заставила себя сдержаться и не отвечать на очевидную провокацию. Продолжая через силу улыбаться, девушка поспешила перейти к делу:

— Милис, у меня несчастье…

— Да знаю я, всё знаю. Не зря же меня Ясновидящей прозвали, — переключившись на деловой тон, перебила дриада. Она дошла до шатра и остановилась у входа, так что мощный клюв тяжело дышащего грифона почти касался её левого плеча. — Твой Лезль угодил в беду, и ты готова броситься ему на помощь. Но не знаешь, где искать любимого. И для определения его местонахождения тебе понадобилась я. Так?

— Так, — откликнулась потрясённая такой исключительной прозорливостью эльфийка.

— Ну а раз так, то у меня к тебе имеется всего лишь один вопрос, — продолжила вещать дриада. — Догадываешься какой?

— Нет, — честно призналась Ризидиэль.

— Достаточно ли у тебя золота, чтобы расплатиться за мои далеко не дешёвые услуги? — охотно подсказала Милис.

— Вот. Здесь всё, что у меня есть, — дрожащим голосом пробормотала эльфийка, извлекая из поясного кармашка маленький мешочек со своими незатейливыми колечками, цепочками и серёжками.

— Бросай сюда, — потребовала дриада.

Через секунду она ловко подхватила кожаный мешочек, распустила завязки и высыпала себе на ладонь его содержимое. Все сокровища эльфийки легко уместились в пригоршне Ясновидящей.

Мельком глянув на золотые побрякушки с редкими вкраплениями мелких брильянтов, дриада озадаченно хмыкнула и пересыпала драгоценности обратно в мешочек. После недолгого раздумья она наконец вынесла свой вердикт:

— Конечно, это немного меньше моего стандартного гонорара за подобного рода услуги, но учитывая, как не просто тебе дался визит ко мне, я, пожалуй, соглашусь тебе помочь даже за столь скромную плату.

— Благодарю, — сдержанно кивнула эльфийка.

— Ну что, ты так и будешь верхом на отцовском звере сидеть? — уперев руки в бока, вдруг грозно спросила Милис и не терпящим возражений голосом тут же распорядилась: — Ну-ка живо спрыгивай на землю. И милости прошу пожаловать в мой шатёр.

Ризидиэль, грациозно перекинув через седло ногу, легко скатилась вниз по покрытому мягким оперением мощному крылу грифона и тут же нырнула под сень гостеприимно подхваченного дриадой полога.

Растянутые магией внутренние просторы жилища дриады на порядок превосходили скромные возможности отнюдь не гигантского золотого шатра. Взору оцепеневшей от восторга эльфийки открылась огромная прихожая со стенами, сотканными из мириад тоненьких живых цветочных стебельков и усыпанными тысячами разноцветных крошечных бутончиков. От радужного изобилия цветов у гостьи с непривычки даже зарябило в глазах, а в нос ударило таким дивным тонким ароматом, что даже мурашки по спине побежали.

Из прихожей широкие арочные проходы в трёх стенах выводили в ещё более огромные смежные помещения. Живым ковром пол прихожей и соседствующих комнат застилала мягкая зелёная травка, всегда хранящая тепло солнечного света. Одна из комнат, судя по виднеющемуся в проходе куску огромного, в полкомнаты, гамака, свитого из живых лиан со свисающими крупными гроздьями жёлтого, налитого соком винограда, являлась спальней дриады. Вторая, с многочисленными кустарниками, искусно переплетённые ветки которых образовывали с дюжину живых стульев вокруг длинного прямоугольного стола, являлась, похоже, столовой. А третья, с увитыми мрачным плющом стенами, в которые была понатыкана тьма-тьмущая всевозможных пузырьков, флакончиков, баночек, коробочек и пакетиков, и с широченным пнём столетнего дуба в центре, выдолбленная сердцевина которого являла собой гладкостенную деревянную чашу, была, разумеется, магической лабораторией знаменитой лесной волшебницы.