Для него так и осталось тайной — какое же время против своих грозных поединщиков продержались остальные соискатели? Они не произвели впечатления на храмовых паладинов, и их по-тихому проводили за ворота. Атен после последнего испытания с ними больше ни разу не увиделся.

Противостоящий ему в поединке седой мастер Крез Жёлтый Журавль, ставший его наставником, на первом же занятии взамен привычного Атену легкого чуть искривлённого клинка выдал такой же, как у него самого, огромный двуручник и продемонстрировал серию упражнений, ежедневное многократное повторение которых гарантировало в скором времени овладение претендентом премудрости боя тяжёлым клинком. Все предыдущие методики тренировок пришлось поскорее забыть. Обучение в Серебряном Храме для блистательного при дворе гвардейца, по сути, началось с чистого листа, как у никчёмного новичка.

Обучив претендента за первый месяц всем известным ему приёмам и удостоверившись, что полученные уроки учеником усвоены и активно отрабатываются на ежедневных тренировках, наставник перестал возиться с подопечным двадцать четыре часа в сутки, предоставив его на растерзание другим храмовым инструкторам. Сам же наставник отныне ограничивался лишь утренними поединками с претендентом в полную силу, предварительно доведя до его сведения, что даёт обет молчания и заговорит, лишь когда ученик станет ему достойным противником.

Изо дня в день бесконечными тренировками тело Атена раскаляли и плющили, как брусок сырого железа — хоть и высшей пробы, но лишь железа! — на кузнечном горне. Претендента кормили особой пищей, поили таинственными отварами, умащивали избитое, издёрганное на тренировках тело особыми целительными травами, накрепко вбивали в голову мудрёную технику предельного ускорения. Из имперского рыцаря медленно, но верно ковали смертоносный клинок. И подобно кузнецу, владеющему секретом превращения простого железа в узорчатую сталь, храмовые инструкторы день за днём целый год создавали из рыцаря паладина.

И вот, после года суровых испытаний, наставник признал достижения своего ученика. Как и обещал, он прервал обет молчания и указал претенденту на его единственное упущение, для устранения которого оставшихся до испытания четырёх дней было более чем достаточно.

Закончивший предаваться воспоминаниям Атен легко, как пушинку, вскинул над головой огромный белый меч и, заняв боевую стойку, занялся отработкой обязательных базовых упражнений.

Дневной многочасовой перелёт молодого эльфа Лезля на спине верного грифона Грылафа подходил к концу, начинало смеркаться, и, пока окончательно не стемнело, нужно было отыскать внизу приличную полянку для ночлега. Но беспечный эльф не торопился решать эту насущную проблему, он любовался разгорающимся закатом и предавался сладостным мечтаниям о будущем счастье в собственном древо-доме, рядом с любимой Ризкой.

Вдруг серое безоблачное вечернее небо над головами грифона и его замечтавшегося седока начало стремительно темнеть из-за быстро скапливающейся грозовой тучи.

Первым почуяв неладное, пронзительно заклёкотал Грылаф, вырывая убаюканного размеренным полётом седока из радужных грёз о любимой. Встряхнувшийся наконец эльф ошарашенно заозирался по сторонам, потрясённый тем, что вокруг уже наступила ночь, хотя на западе закат по-прежнему только-только разгорался. Но, как бы то ни было, ночь есть ночь, лететь дальше во тьме было недопустимо, нужно было немедленно снижаться и садиться на любую первую попавшуюся полянку.

Эльф едва заметно потянул на себя поводья грифона, упреждая верного товарища о начале плавного снижения. И тут сверху, буквально в полусотне метров от них, пронзая темноту, мелькнул ярко-зелёный изломанный росчерк молнии. Страшный удар её пришёлся на зловеще чёрное в ночи поле леса, раскинувшегося от края и до края под пушистым брюхом грифона. Внизу ярко полыхнуло какое-то крошечное дерево, принявшее на себя всю мощь злого оружия небес. Вспышка молнии помогла наконец разобраться в приключившейся вокруг вдруг странной метаморфозе. Лезль понял, что до настоящей ночи ещё по-прежнему далеко, а окружающая темень наступила из-за чёрной тучи, в одночасье заполнившей собой почти всё небо.

Следом за молнией налетел пронзительный ледяной ветер и ударил дождь, застилая своей пеленой и без того плохо различимые в разлившемся над землёй мраке макушки деревьев.

Несмотря на куртку из плотного крепкого сукна, эльф мгновенно насквозь промок. У грифона также намокли шкура на спине, боках и даже на брюхе и перья на голове и в крыльях. Плавный гордый полёт его превратился в отчаянное барахтанье растрёпанными крыльями среди свирепого ветра и дождя. Об аккуратном, медленном снижении пришлось забыть, Грылаф падал вниз рывками, как подбитая птица, и после каждого рывка изо всех сил старался выровнять своё чересчур стремительное приземление.

Упустивший время эльф, трясясь от холода и ужаса, костерил на все лады ни в чём не повинного грифона, что тот не растормошил его раньше. Бросив бесполезные в такой чудовищной болтанке поводья, он обнял верного товарища за шею и прижался к нему всем телом. Заложив последний крутой вираж, грифон камнем рухнул вниз, обгоняя летящие с ним параллельным курсом капли дождя. В ушах его седока застонал оглушительный ураган, чтобы не сорваться с ускользающей из-под зада мощной спины, эльф впился в шкуру Грылафа обеими руками, смяв её в болезненные складки, чего в обычном полёте никогда себе не позволял.

Грифон так чудовищно разогнался, что едва успел выровнять стремительное падение и увернуться, когда под всклокоченным ветром брюхом вдруг вынырнула из-за пелены дождя острая, как пика, верхушка сосны. Дальше Грылаф был вынужден ещё какое-то время лавировать среди верхушек деревьев в поисках хоть какой-нибудь подходящей для посадки полянки. А когда наконец искомая прогалина между деревьями была обнаружена, нырнувшего в неё грифона настигла обрушившаяся сверху очередная зелёная молния.

На миг пространство вокруг Лезля озарилось ослепительно ярким светом, в котором мгновенно вспыхнуло и тут же прогорело до пепла тело преданного Грылафа. Сжимающие шкуру пальцы, лишившись опоры, беспомощно сошлись в кулаки. Эльф ещё успел напоследок удивиться — отчего это молния, так запросто изжарившая грифона, пощадила его самого? А потом он таки достиг земли. И от жёсткого удара мгновенно потерял сознание.

— Кто я? — прошептало перепачканное засохшей кровью, мхом и землёй существо, обращаясь к фрагменту звёздного неба, виднеющемуся в широкий просвет меж пышных крон окаймляющих поляну деревьев.

Вдруг яркие звёзды сошлись в изображение уродливого лица. Звёздные губы растянулись в приветливом оскале, и жуткий лик обратился к жалкому существу:

— Приветствую тебя, мой преданный слуга. Ты — тёмный эльф. И я, твоя справедливая госпожа Мортис, взываю к тебе. Сейчас встань, собери рассыпавшиеся стрелы, подними лук и жди. Скоро за тобой придут двое от моего имени, ступай следом за ними и сделай всё, о чём они тебя попросят. В благодарность за преданную службу обещаю вернуть тебе утерянную память. Ну а ежели ты меня разочаруешь, уж поверь мне, я найду способ сделать даже такое твое пустое, никчёмное существование совершенно невыносимым.