Я не могла не отметить, что Пашкин голос стал каким-то чужим. В его речи появился блатной жаргон. Он говорил на одной ноте, без повышения или понижения интонации.

— Ну а как тебе там… вообще? — только и смогла сказать я.

Я понимала, что это глупый вопрос и на него может быть только однозначный ответ. Не может же Пашка сказать, что ему всё очень нравится и он с удовольствием побудет в СИЗО ещё несколько дней или месяцев.

— Свет, мне здесь нелегко, — признался Пашка. — Я стараюсь поменьше говорить и побольше слушать. Когда меньше говоришь, то не попадёшь в косяк. Тут я научился быть сдержанным в общении и следить за своим базаром. Я всегда начеку и стараюсь избегать любой враждебности и конфликтов. Не лезу никому в душу и не открываю свою. Я сразу дал себе установку не бояться своих сокамерников. Страх не даёт ничего хорошего и вызывает нервное напряжение. Я сразу просёк, что ничего нельзя поднимать с пола, особенно если что-то упало рядом с «дальняком». Я научился «спать и видеть». Излишняя осторожность тут не помешает. Главное, сохранить свою психику в порядке. Тут всё и все испытывают меня на прочность. Я знаю, кто очутился в местах лишения свободы, уже не сможет «подняться» на воле. Знаешь, тут мы все гораздо сильнее, чем о себе думаем. Важно прислушиваться к голосу здравого смысла и не поддаваться эмоциям. — Пашка сделал паузу. — Свет, я вынужден отдать телефон. Сама понимаешь, время — деньги. Я очень сильно тебя люблю. Знаешь, я тут много думал. Многое переосмыслил. Когда вернусь, давай подумаем о ребёнке.

— О ком? — Я стала жадно хватать ртом воздух.

— О ребёнке, любимая. Я хочу, чтобы ты родила мне девочку, такую же очаровательную, как ты сама. Люблю тебя. Всё, родная, больше не могу говорить. Ты — самое дорогое, что у меня есть. Отныне моя жизнь в твоих руках, и моё возвращение напрямую зависит от тебя.

Когда Паша отключил связь, я уткнулась в подушку и прослезилась. Я хотела сказать мужу, что между нами всё кончено. Очень хотела… Но не хватило силы духа. Мне так хотелось послать его за помощью к какой-нибудь Кристине, а может быть, Тане, Лене, Веронике… Сказать, что у меня нет сил и, главное, желания вытаскивать его из тюрьмы, а всё, что я сейчас к нему испытываю, — это ненависть. Пусть знает, что тюремная камера дана ему свыше хотя бы для того, чтобы он хорошенько подумал.

Про таких, как Пашка, говорят: горбатого могила исправит. Не знаю, как насчёт могилы, но, может быть, его всё же исправит тюрьма. По крайней мере, сейчас его голова занята не сайтом знакомств и мыслями о том, какую трахнуть сегодня бабу, а выживанием в экстремальных и столь специфичных условиях. Пройдёт время, и надежда на возвращение в его сердце будет всё меньше и меньше, а со временем и вовсе угаснет. Мне бы очень хотелось, чтобы глухая изоляция от мира перевернула его представление о семейных ценностях.

Я тысячу раз слышала, что измену можно простить. Закрыть на неё глаза и жить с любимым человеком дальше, делая вид, будто ничего не произошло и ничего страшного не случилось. Но это не про меня. Я считаю, измена не может возникнуть из-за каких-то обстоятельств, и ей не может быть оправданий. Когда в личной жизни полный порядок, то в изменах нет необходимости.

Я считаю, что отношения между мужчиной и женщиной должны быть такими, чтобы чувствовалась твёрдая почва под ногами, а если твёрдая почва превратилась в болото, грош цена таким отношениям. Я не хочу рассуждать о том, что все мужчины полигамны, и ругать мужскую физиологию, потому что твёрдо уверена: любой человек в состоянии контролировать свою физиологию. Если мужчина хоть раз изменил, он на этом не остановится. Да и рассуждать об изменах моего мужа крайне неуместно. Это не единичная измена. Это даже не измена, а патология. Мой муж — сексуальный маньяк. Не знаю, лечатся ли подобные отклонения. Скорее всего, нет.

Возможно, в глубине души он считает, что любит меня, ведь сел же он за меня, но такая любовь мне не нужна. Конечно, где он найдёт ещё такую дуру, которая ничего не видит, ничего не слышит и думает, что всё хорошо. При ней можно приходить пьяным, уставшим, измотанным после очередного секса, а она будет мерить давление, переживать и говорить о том, что нужно меньше работать…

Я испытываю к себе жалость. Это унизительное и крайне неприятное чувство. Чувствую себя обманутой, несчастной и даже глупой. Как мой муж такое долгое время мог водить меня за нос? Почему я ни о чём не догадывалась и ничего не подозревала? Как такое возможно?

Я знаю, пройдёт время, и я смогу отодвинуть эти воспоминания в самый дальний угол своей души. Нужно просто набраться сил, терпения и всё пережить. Это очередное жизненное испытание, и я должна его достойно вынести. Душа развивается и крепнет в испытаниях и страданиях. Всё плохое исчезнет. Я смогу держаться достойно! У меня всё получится. И это будет ещё один повод для самоуважения.

Я за чистоту отношений. Мне не нужна ложь. Каждый волен поступать так, как ему вздумается. Паша сделал свой выбор. Человек решает сам за себя и сам для себя. Я верю, у меня ещё есть возможность стать женщиной, от которой никогда не уйдёт мужчина.

Теперь всё будет по-другому. Я стану побольше уделять времени себе. Раньше я слишком много времени уделяла любимому мужчине, в результате осталась ни с чем. Оказалось, это потерянное время, хотя его можно назвать житейским опытом, который сделал меня сильнее.

Многие женщины прощают измену, но я не отношу себя к их числу. Да и можно ли простить такое? Печально, но факт: муж болен, и он сексуальный маньяк. Я решила сознательно отказаться от любимого мужчины ради его же блага. Если мы останемся вместе, я буду постоянно вспоминать его многочисленные измены, ждать новых, в каждом его слове искать подвох и чувствовать неуважение к себе.

Судьба сама оградила меня от этого человека. Я сильная! Переплачу, переболею, перестрадаю… И осознаю: это был не мой человек. Мой никогда бы не поступил подобным образом.

Всё пройдёт само собой. Время лечит. Чем больше времени пройдёт, тем лучше я буду себя чувствовать, и воспоминания уже не принесут такую боль. Пройдёт время, и останется только лёгкая ностальгия. Пусть Пашка идёт своей дорогой, а я должна пойти своей, и желательно с высоко поднятой головой.

Жизнь — это улица с односторонним движением, и я должна ехать только вперёд, не тормозить и не оборачиваться назад. Одной любви недостаточно, чтобы изменить хронически неверного мужчину. Его уже вряд ли что-то изменит. Если только тюрьма…

Буквально минут через пять вновь раздался звонок, и на том конце провода послышался взволнованный голос Макара, брата Пашки:

— Привет! Тебе Пашка звонил?

— Звонил.

— И мне тоже только что позвонил. Я когда его голос услышал, ушам не поверил. Он у кого-то из ребят трубку взял. Я слышал, там кое у кого телефоны есть, только звонят в основном после отбоя. Так намного безопаснее. Но Пашка не выдержал и изловчился прямо с утра позвонить. Если ему даже кто-то из авторитетных сокамерников телефон дал, чтобы позвонить своим близким, значит, он сам в авторитете. Не каждому дадут. Уважуха!