«Не было ни одного случая, когда Зорге пытался бы ввести в заблуждение германскую секретную службу», — говорится в «мемуарах» Шелленберга. Здесь тоже сомневаться не приходится: в случае посылки откровенной дезинформации Зорге был бы вскоре разоблачен и «ликвидирован». Это подтвердил старейшина советской разведки Борис Гудзь, работавший в контакте с Рамзаем в 1936–1937 гг. (5). Разумеется, Зорге ждала бы точно такая же участь, если бы он не поставил Москву в известность об истинном характере своих связей с немцами и тем более, если бы он сообщал в ГРУ дезинформацию, выгодную Германии. Поэтому еще более десяти лет назад я предложил назвать Зорге «полуторным агентом»: Москва знала, что он работает еще и на Берлин, но Берлин не знал, что он работает на Москву.

Анализируя деятельность Зорге во всем многообразии, мы неизбежно задаемся вопросом о ее конечных целях. И советско-восточногерманская, и англо-американская историография обычно сводят их к собственно разведывательной работе в пользу СССР, считая, что Германии и Японии Зорге наносил постоянный урон. За это его особенно не любили японские «правые» и оправдывали «левые», придерживавшиеся просоветских симпатий. Согласиться с этим я не могу. Японию и японцев он по-своему любил или, по крайней мере, глубоко уважал. Иначе в начале января 1937 г. едва ли бы написал в одной из статей: «В качестве сильнейших резервов энергии Япония располагает гордой и славной историей, огромной сокровищницей национального чувства и изумительным самопожертвованием. В душевной силе Японии, в национальной связи между императорской династией и нацией коренится одновременно надежда, что путь Японии и в будущем будет идти вверх».

Главной целью Зорге было недопущение войны между СССР и Германией, с одной стороны, и СССР и Японией, с другой. В возможность сотрудничества и тем более союза трех стран он не очень верил, хотя, видимо, считал бы такой вариант идеальным. Именно в таком направлении шла вся его работа — уже не столько разведчика, но аналитика и агента влияния, игрока в Большой Политике.

В «тюремных записках» Зорге подробно рассказал об этой стороне своей деятельности, впрочем, не называя фамилий.

«Взгляды, излагаемые мною своим немецким приятелям, в основном сводились к следующему: Бисмарк говорил, что для реализации фундаментальной немецкой политики противостояния британско-французскому блоку необходимо проводить политику мира по отношению к России, и решительно выступал против действий, хоть в малейшей степени таящих в себе опасность войны с Россией. Справедливость этой мысли Бисмарка наиболее красноречиво подтверждена Первой мировой войной (Бисмарк, действительно, несравненный дипломат, до сих пор почитаемый всеми немцами). Советский Союз, в отличие от царской России, ни по своему государственному устройству, ни в силу исторического развития не является агрессивным государством. И даже если бы в ближайшем будущем у СССР возникла такая идея, у него нет для этого возможностей. СССР заинтересован только в собственной обороне. Однако было бы величайшей глупостью считать, что Советский Союз сразу же распадется и в политическом, и в военном отношении, если он подвергнется нападению со стороны Германии или Японии. Доказательством тому, что СССР не намерен вступать в войну против Германии, является выполнение им договоренности о поставках в Германию материалов, крайне необходимых для его собственной военной экономики, включая материалы, доставляемые с Дальнего Востока по Транссибирской железной дороге. Я, ничуть не беспокоясь, выражал свою точку зрения знакомым нацистам. Мои смелые выражения были общеизвестны, не было ни одного человека, который опроверг бы это мое мнение».

Японцам же Зорге, по его словам, внушал следующее: «Для Японии совершенно нет причин опасаться нападения со стороны Советского Союза. Советские военные приготовления, даже в Сибири, носят чисто оборонный характер. Утверждение, что СССР является первым противником Японии, представляет собой иностранный пропагандистский вымысел, лишенный исторической основы. Великие державы получают выгоду от многолетней враждебности между Японией и СССР. Японская армия, ухватившись за высказывания иностранных пропагандистов, требует все возрастающих с каждым годом бюджетных ассигнований для противодействия этому ужасному монстру — СССР. Однако действительные цели Японии находятся не на севере, а в Китае и на юге. И хотя советские военные приготовления носят чисто оборонительный характер, их ни в коем случае нельзя недооценивать, как показал Халхингольский инцидент. Я иногда указывал, — добавлял Зорге, — на провал сибирской экспедиции 1918–1921 гг., которая не только не подняла авторитета Японии, а, наоборот, только принесла ей ущерб».

Не знаю, насколько ему верили и те и другие. Но слушали, уверен, очень внимательно. Блестящий аналитик, знаток Японии и Китая, друг посла и корреспондент Хаусхофера — к тому же стопроцентный ариец и нацист, знавший «Майн кампф» чуть ли не наизусть, — как не прислушаться к такому человеку! Особенно если его информация подтверждается, а прогнозы сбываются. Сам он приводил следователям следующие примеры:

«(1) Я сначала предсказывал, что японско-китайский конфликт страшно затянется и ослабит Японию до такой степени, что ей уже не удастся восстановиться; (2) во время событий на Халхин-Голе я твердо был убежден в том, что Япония не имеет намерений развязать войну с СССР; (3) а летом 1941 г. выдвинул версию о том, что общая мобилизация в Японии не направлена в первую очередь против СССР».

Зорге обращался не в пустоту В правящих элитах Берлина и Токио были те, кто стремился к войне с Советским Союзом, и те, кто выступал против нее. В Германии сторонниками союзнических отношений с Россией были бывший главнокомандующий рейхсвера генерал Зект, которого Зорге встречал в Шанхае (одно время Зект был главным военным советником Чан Кайши), часть генералитета и деловых кругов, Хаусхофер и его школа, наконец, Риббентроп. Связь Зорге с этими кругами очевидна, хотя его влияние было ограниченным — через Хаусхофера и через донесения Отта, которому доверял Риббентроп. В этой связи стоит обратить внимание на два примечательных документа.

17 марта 1938 г. генерал-полковник Вильгельм Кейтель, доверенное лицо и «око» Гитлера в армейском командовании, писал Риббентропу, только что назначенному рейхсминистром иностранных дел: «По случаю доклада у фюрера я заговорил с ним о личности нынешнего военного атташе в Токио, генерал-майора Отта, тем более что верховное командование сухопутных сил уже неоднократно ставило передо мной вопрос об использовании генерал-майора Отта на более высокой командной должности в войсках в фатерлянде. В связи с тем, что генерал-майор Отт, будучи ближайшим сотрудником генерала Шлейхера, пользовался неограниченным доверием последнего, он не по своей вине попал в политически двусмысленное положение. В ходе моего доклада фюрер затронул вопрос возможного использования генерал-майора Отта, учитывая его успехи, на самостоятельной дипломатической должности и просил меня обратиться в соответствующие внешнеполитические инстанции на предмет обсуждения этого вопроса с ним лично. Если Вы как министр иностранных дел склонны поддержать эту инициативу фюрера об использовании генерал-майора Отта на дипломатической службе, то следовало бы вызвать сюда генерал-майора Отта, с тем чтобы фюрер, согласно его желанию, мог лично с ним побеседовать» (6).