Я осмотрелась по сторонам и – так и есть – заметила в углу разбитый флакон.

– Вот неприятность. Наверное, он стоял на подоконнике, и его смахнуло занавеской. Лера так расстроится!

– Да нет же, его разбили специально! Посмотри! – Рикман кивнул на стену.

На нежно-сиреневых обоях виднелось еле заметное влажное пятно.

– Похоже, кто-то швырнул флакон в стену.

Я похолодела – нехорошее предчувствие прохладной змейкой угнездилось где-то в области моего желудка. Какая «кровавая драма» разыгралась здесь, пока я беззаботно нежилась на сеновале? В наш номер забрались воры? Лерку пытались изнасиловать, а она убегала от маньяка по комнате, швыряясь в него чем попало? Но разбит только один флакон…

Из ванной раздались приглушенные всхлипывания. Я облегченно вздохнула – по крайней мере, обошлось без летального исхода. Осторожно приоткрыв дверь в ванную, я увидела Лерку.

Моя лучшая подруга сидела на корточках на крышке унитаза, обхватив руками колени, и раскачивалась взад-вперед, как героиня фильма про быт сумасшедшего дома.

– Лер, ты что?

Она даже не обратила на меня внимания. Майкл заглянул в ванную через мое плечо.

– Что с ней? Может быть, вызвать врача или полицию?

– Не думаю… Знаешь, наверное, сейчас тебе лучше уйти, – я обернулась к нему, – не обижайся, просто она быстрее успокоится без свидетелей.

– Думаешь? Что у нее с лицом? Она не отрывает руки от лица, – забеспокоился мой спутник, – может, ее избили!

– Да нет, у нее просто размазалась тушь, – заверила я его, – она слышит, что я пришла с мужчиной, и не хочет, чтобы ты увидел ее лицо в потеках косметики.

– Да? – растерялся он. – Все-таки вы, женщины, немножечко ку-ку… Я могу рассчитывать провести с тобой завтрашний день?

– Думаю, да. Ладно, Майкл, иди! Я тебе позвоню, – я почти вытолкала его из ванной.

Как только за Майклом Рикманом закрылась дверь, Лерка вскочила с унитаза. Я оказалась права на все сто. Ее лицо напоминало холст великого мастера, который некий вандал обильно сбрызнул кислотой. Вокруг глаз было черным-черно, по щекам струились темно-синие потеки, на подбородке алели пятна губной помады.

– Ты все-таки ему позвонила! – почти обвиняющим тоном воскликнула она.

– Ну да… Ты же сама советовала.

– И надо полагать, у тебя с ним все хорошо!

– Лер, а, собственно говоря, в чем дело?… Ты нашла Паникоса?

– Лучше бы я его не находила! – перешла на меццо-сопрано Лерка. – И тебе советую бросить своего Майкла Рикмана. Пока он не обошелся с тобой так же гадко!

– Лера… – я сбегала в комнату и достала из минибара бутылочку пепси-лайт, – на вот, выпей.

– Это мне не поможет, – Лера раздраженно отшвырнула бутылку, – только алкоголь. Алкоголь – вот мой лучший друг на ближайшие несколько дней!

– Ты можешь толком рассказать, что случилось?! – потребовала я. – Давай закажем завтрак в номер и спокойно поговорим!

– Ну ладно, – Лера уселась на край ванной, – только никому не рассказывай. А то все скажут, что я полная дура.

История, рассказанная Лерой за «нездоровым» завтраком, состоящим из бокала джин-тоника и трех чересчур крепких сигарет.

Итак, расставшись со мной вчера вечером, Лерка в самом благостном расположении духа поспешила домой к тому, кого все эти дни уверенно считала любимым. Она прекрасно помнила адрес Паникоса и безошибочно указала нужные координаты улыбчивому таксисту. Жизнь казалась легкой и сладкой, как эскимо в шоколадной глазури. Лера отлично выглядела – загар еще сохранился, но краснота сошла, уступив место благородному медовому оттенку. Ее волосы блестели от специального геля, в ее ушах покачивались новые серьги, в пупке заманчиво блестело колечко, на ней было шикарное красное платье.

По дороге она думала, естественно, о Паникосе. Вспоминала, как на прощание он ей сказал: «Перебирайся в Лимассол, здесь замечательный климат, у нас получатся здоровые и красивые дети. Я буду зарабатывать деньги, а ты – воспитывать детишек!» И хотя в Леркины планы вовсе не входило внезапное превращение в домохозяйку и счастливую мать, но все равно бесхитростное предложение Паникоса показалось ей умилительным. И потом – ведь ей уже тридцать. Мама дорогая – тридцать лет! Эта цифра в голове ее блондинистой не укладывалась. Лерка казалась самой себе девчонкой, она оставалась такой же ветреной, беззаботной и легкой на подъем, какой была и в двадцать, и в двадцать пять.

Лера часто говорила, что у нее мужской характер. Ее «мужественность» выражалась в том, что серьезным отношениям она всегда предпочитала спонтанный секс. Она точно не смогла бы назвать количество перебывавших в ее постели мужчин.

И не то чтобы ей не хотелось остановиться на ком-нибудь одном. Но Лера всегда говорила, вздыхая: то ли нормальные мужики давно на свете перевелись, то ли лично ей везет на моральных уродов…

И вот, справив тридцатилетие, она познакомилась-таки с человеком, которому удалось что-то в ней расшевелить. И этим человеком стал, к несчастью, наш общий знакомый по имени Паникос.

До знакомого домика у подножия гор Лера добралась без приключений. Расплатившись с таксистом, она уверенно вошла во двор. Со стороны она выглядела спокойной, хотя сердце ее колотилась так, словно она только что на скорость пробежала стометровку.

Дверь была открыта. На Кипре низкий уровень преступности, и местные жители запирают двери, только когда сами уходят из дому. Наскоро поправив перед карманным зеркальцем прическу, Лерка толкнула дверь и на цыпочках вошла внутрь.

Она сразу поняла, что Паникос дома. Из дальней комнаты доносились песнопения его любимого певца – Сотиса Воланиса. Отчаянная искательница приключений отправилась на поиски своего потенциального супруга. У двери в спальню она ненадолго остановилась, чтобы хоть немного утихомирить взбунтовавшееся дыхание.

– Нэ! Нэ! – доносилось из-за двери.

По-гречески «нэ» означает, как ни странно, «да» – Лера до сих пор не могла привыкнуть к этому лингвистическому курьезу. Голос, несомненно, принадлежал Паникосу, и Лера наивно решила, что тот разговаривает по телефону.

– Нэ! Нэ! – все громче кричал телефонному собеседнику Леркин любимый мужчина. – А-а-а-а!

Немного сбитая с толку, Лера все же решила, что пора появиться перед счастливым влюбленным во всей своей красе. Она приоткрыла дверь и… и словно получила удар кулаком в солнечное сплетение.

Паникос, совершенно голый Паникос лежал на полу. А на нем в позе лихой наездницы восседала незнакомая блондинка, совсем молоденькая и очень, очень красивая. Будь новая избранница неверного киприота пострашнее, Лерке было бы не так обидно. Но нет – златокудрая нимфа любой топ-модели дала бы сто очков вперед.

Появление Лерки сладкая парочка заметила не сразу. На своем отвратительном английском Паникос как раз говорил юной прелестнице: