– Рашель, вы не поняли. И я был бы признателен, если бы вы не касались в разговоре моих родственников.

– А, понимаю, ну ладно. Какая-то дешевая потаскушка отмыла личико, оделась как дочка викария и отдалась на твою милость. А ты, доверчивый дурень, позволил ей и этой девчонке надуть себя и вытянуть последние гроши, какие у тебя есть. Я все ждала, когда твой клуб начнет приносить прибыль и ты сможешь содержать меня, как обещал. Теперь это заведение вот-вот начнет пользоваться успехом, а у тебя, значит, нет для меня времени? И ты думаешь, Рашель Пуатье уйдет так просто и даст какой-то жуткой чумазой пташке свить гнездышко на моем месте?

– Она не чумазая. Мисс Силвер вчера принимала ванну. – Харриет вырвалась из рук Элли и стала прямо перед Рашель, точнее, перед ее меховой накидкой.

Джек схватил девчонку за руку, оттащил в сторону и толкнул к мисс Силвер, надеясь, что они уйдут. Потом он обратился к бывшей любовнице:

– Рашель, так вести себя непозволительно. Мы можем пойти пообедать и спокойно все это обсудить.

Рашель скрестила руки на пышной груди и топнула ногой.

– Я никуда не уйду, пока эта женщина сидит здесь и запускает в тебя свои когти. Ты клялся, что я буду хозяйкой в клубе. Что я буду любимицей Лондона и у меня будет собственная карета.

Черт побери, подумал Джек, наверное, все это обещало его причинное место, в то время как сознание дремало. Так много он не мог обещать, даже если и сходил с ума от вожделения. И не такой уж ее бюст завораживающий. Он слишком большой и тяжелый и теперь ассоциировался у Джека с выменем. Хотя карету он мог обещать. Где только найти на нее деньги? Ладно, об этом он подумает завтра. Теперь же перед ним стоит проблема поважнее – следует избавиться от Рашели прежде, чем мисс Силвер упадет в обморок или Харриет услышит больше, чем полагается восьмилетнему ребенку.

– Я не думаю, что мы заключили формальное соглашение, – сказал Джек, понизив голос. – Такие договоренности, которые у нас были, в лучшем случае эфемерны. Кому об этом и знать, как не вам.

– А что такое эфемеры? – спросила Харриет, не обращая внимания на его усилия. – Их она тоже убьет и станет носить на себе?

– Замолчи, Харриет, и ступай в постель. Нет, подожди. Рашель, думаю, мне нужно познакомить вас. – На самом деле Джеку не хотелось этого, вовсе не хотелось; девушки, работающие в игорном зале, – одно дело, но Харриет просто не следует знать женщин вроде его любовницы. – Это моя подопечная, мисс Харриет Хилдебранд. И ее гувернантка.

Харриет оправится от такого знакомства. А вот мисс Силвер – нет, поэтому Джек нарочно не назвал ее имя. Уж ее имя-то он мог пощадить, если не ее чувствительность. Он знал, что, взглянув на нее, увидит в глазах осуждение, поэтому вместо Элли он посмотрел на свою бывшую пассию. Господи, что он нашел в этой рыжей пышнотелой особе? Ответ последовал немедленно и был очевиден. Он нашел в ней дерзкий пылающий сексуальный стиль и не устоял, черт бы его побрал.

Рашель фыркнула, тем самым положив конец своим потугам держаться как леди.

– Твоя подопечная? Ну тогда твоя кузина, не иначе. Все это сказки для белого бычка. Может, люди и проглотят твои выдумки насчет поисков пропавшей сестрицы, потому как награда больно соблазнительна, а поиски приводят в клуб любопытных, однако никто не поверит в эту чушь. Ты ведь не дурак и не можешь думать, что они в это поверят. Сам посуди, Джако. Никакой джентльмен не доверит тебе ребенка благородного рождения, й никакая приличная гувернантка не станет жить в игорном доме. Так что тебе никак не удастся выдать эту тощую попрошайку за леди, сколько бы пташек высокого полета ты ни одевал в одежку монахини.

Прежде чем Харриет, успела спросить, как высоко могут летать эти пташки, Элли поставила девочку позади себя. Потом подняла подбородок, расправила плечи, метнула в Джека взгляд, подобный удару кинжала, и сказала:

– Теперь вы поняли, почему я не хотела здесь оставаться?

Ему тоже не хотелось здесь оставаться.

– Вздор. Мисс Пуатье уже уходит. Не так ли, Рашель?

Однако Элли еще не кончила. Она посмотрела на эту женщину – красивую, модно одетую и уверенную в себе. Bсe это были качества, которыми не обладала она сама. К тому же Рашель была выше ростом и вкладывала деньги в драгоценности и ценные бумаги. Деньги Элли помещались в ее ридикюле. Ну и пусть. Правота была на стороне Элли.

– Я согласна с вами, мисс Пуатье, – сказала она, стараясь, чтобы голос у нее звучал мелодично, потому что на самом деле ей хотелось кричать, как базарная торговка, – здесь не место для благовоспитанной девочки или порядочной гувернантки. Именно в этом я пыталась убедить капитана? Однако, пока мы здесь, в этом доме, это жилище перестает быть пристанищем распущенной морали или непристойных разговоров.

– Скажите, пожалуйста! Вы что же, мисс, учились представлять на сцене, прежде чем занялись шантажом? Жаль, что вы не преуспели в театре. Где уж тут, когда за твои юбки цепляется эта девчонка.

Элли отпустила Харриет, которую держала за плечо, отодвинула девочку от себя, отбросив при этом рыжий завиток с ее лба.

– Ради моей ученицы мне следует обидеться на ваши оскорбления. Мисс Хилдебранд – дочь храброго офицера, павшего на полях сражений, и внучка виконта. Она не беспризорник с лондонских улиц, равно как и не будущая актриса. По правде говоря, ей вообще не следует здесь находиться, но у нее нет выбора.

– Аминь, – пробормотал Джек.

Три пары глаз направили кинжалы в его сторону. А Элли продолжила:

– И как капитан Эндикотт не желает, чтобы вы обсуждали его родственников, я не желаю, чтобы вы порочили моих родственников или мое доброе имя. Мой отец не был викарием; он был высокоуважаемым латинистом и преподавал в высшем учебном заведении. Отец моей матери – маркиз Монтфорд. Я не актриса, не вымогательница и ничья не любовница. Я преподаю в школе, занимаюсь просвещением, и я независимая женщина, хотите вы в это поверить или нет. Я горжусь именем своего отца и своим именем, мисс Пуатье, или мисс Поттс, как вас там. – Элли перевела дух. – Я Эллисон Силвер, леди по рождению и по воспитанию, и я останусь леди, несмотря ни на какие обстоятельства. Это понятно?

Джек выругался, но Элли пропустила это мимо ушей. Она говорила, ведомая чувством гордости, и говорила для Рашели, чтобы та поняла – Элли не соблазнительница, нацелившаяся на любителя женщин либо на его деньги. Но она говорила и для капитана тоже. Возможно, теперь он поймет, почему репутация так важна для нее, почему ей так важно сохранить гордость. Она не добыча холостяка, не новый объект его ухаживаний, не очередная Рашель Пуатье. Она женщина с моральными устоями, с родословной, почти равной его родословной, несмотря на наличие на ее фамильном древе кое-каких неподходящих ветвей. Она зарабатывает себе на жизнь, но более достойным способом, чем тот, который выбрал капитан Эндикотт, – и гораздо более достойным, чем тот, который предпочла мисс Пуатье. Видит Бог, мисс Эллисон Силвер – леди!