— Кошмар! Ну тебя и угораздило, добрая самаритянка! Ладно, встретимся завтра, расскажешь. Слушай, Надин, давай я ей няньку найму?

— Зачем?

— А зачем тебе приносить такие жертвы? Ты же не виновата, что ее мамаша полицейская. Ранили и ранили. Сама думать должна была, когда ребенка рожала. Это ж надо быть такой идиоткой! Работать в полиции и в одиночку заводить ребенка! Ну и люди! Непостижимо уму!

— Ты странно рассуждаешь.

— Ничего не странно, Надин. Ты писатель. У тебя талант. Ты не имеешь права зарывать его в землю. Ты должна писать, а не вытирать какой-то девчонке сопли.

— Мелани очень славная! У нее тоже талант! Она готовый художник!

— Да? Художник? Ну и замечательно. Пусть рисует няню.

— Не надо никакой няни!

— Ладно, ладно, Надин. Не хорохорься. Ты вон уже на второй день от нее домой работать сбежала. Сама дашь мне знать, когда совсем невмоготу станет. Договорились?

Я вздохнула.

— Не вздыхай, моя маленькая мадам романье. Лучше меня тебя все равно никто не понимает. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому! Слушай, я твое синее платье посмотрел в шкафу, правда, ужас, позапрошлый век. И тот костюмчик, в котором ты на днях со мной встречалась, тоже ужас. Ты в нем старше меня! И как ты умудряешься покупать эти вдовьи расцветочки? Знаешь, давай завтра купим новое по дороге. Или сама купи, только нормальное. Например, белое. Я буду в белом смокинге. Все в черном, а мы — в белом! Купишь? Я тебе отдам деньги.

— А ты мне отдал за кофе в зернах?

— Нет? Разве не отдал? Могла бы и напомнить. Так как мы договоримся насчет приличного платья? Хочешь, я куплю? Я ведь удачно купил тебе рыжий пеньюар?

— Не напоминай. Синтетика! Я все бока исчесала.

— Правда? Жалко. Но ты в нем такая! — произнес он с придыханием. — Такая фея из сказки!

Я промолчала.

— Нет, ну правда? Что мы решили насчет платья?

— Покупай. Встретимся в половине восьмого у метро. — Я назвала станцию, ближайшую к дому Луи. — Я переоденусь в машине.

— Белье — тоже в машине?

— Не говори ерунды! Но ровно через час я уйду!

— И потеряешь туфельку! — Нестор хохотнул. — Во всяком случае, я теперь знаю, как родился сюжет Золушки. Кстати, а туфли-то к платью покупать?

— Покупай!

— А белье для переодевания в машине?

— И белье!

— А няню?

— Няню? Далась тебе эта няня! О Боже, Нестор! Половина первого, мне пора бежать. А я только три страницы написала! Ты нарочно болтал со мной! Разве я когда-нибудь мешала тебе работать? Мешала? Ну скажи, мешала?

— Знаешь, почему ты злишься, Надин? Потому что тебе сейчас придется бросить все и бежать. А завтра опять заставлять себя войти в это состояние!

— В какое еще состояние? — Я начала торопливо скидывать написанное на дискету и выключать компьютер.

— В творческое! Даже с моим опытом очень трудно войти в него по заказу. А отрываться — еще хуже прерванного полового акта! Секс — это физиология, а тут нужно, чтобы воспарил дух! Чтобы ничто не отвлекало!

— Вот и не отвлекал бы! — Экран ноутбука погас. Я защелкнула крышку.

— Я хочу облегчить тебе жизнь, Надин. Ты не выдержишь с девчонкой два месяца!

— Все, все, Нестор. До завтра. Пока.

— Подожди! Пожалуйста, включи мобильный. Клянусь, я не буду звонить тебе среди ночи! Занимайся своей благотворительностью, раз тебе так нравится. Не хочешь воспользоваться сенсационным сюжетом для собственной популярности, не надо! Но я сойду с ума, если ты опять исчезнешь!

— Боишься, что я не приду на презентацию?

— К лешему презентацию! Я люблю тебя!

Завтра Луи должен был выписаться из больницы, и мы все с замиранием сердца ждали этого дня. Луи рвался домой, к «семье». Мелани мечтала, как мы все в ближайшее время отправимся в Эльзас к дедушке — у нее давно начались каникулы, а Луи кроме очередного отпуска полагался еще дополнительный после тяжелого ранения. Элис «тайно» готовила банкет по поводу возвращения в строй инспектора Виньо, определенно рассчитывая, что он станет как бы нашей с ним помолвкой.

На что рассчитывала я сама, продолжая играть в «маму» Мелани, и что ждала от этого дня? Я ведь до сих пор не рассказала правды Нестору, который, как мне кажется, искренне верил в то, что я по какой-то глупой прихоти трачу свое время на возню с чужой девчонкой, и который тоже с нетерпением ждал дня выхода из больницы «Элис» — дня моего освобождения, — хотя точной даты в отличие от остальных он не знал.

Каждый раз, посещая с Мелани ее папочку, глядя в его глаза, чувствуя в своей руке его руку — в последние дни мы уже все вместе гуляли по больничному скверу, — я давала себе слово рассказать Нестору все, как есть, и мысленно строила предстоящий диалог. Мол, так и так, Нестор, я хочу навсегда остаться с Мелани и ее отцом. Я люблю ее и не представляю своей жизни без этой дивной девочки. Мелани любит своего папу и меня. Меня она считает своей мамой.

«Тебе это приятно?» — спросит Нестор.

«Да, — отвечу я. — Мне тоже кажется, что она моя дочка».

«Не заговаривай мне зубы, — скажет Нестор. — Лучше признайся, что ты его давно любишь. Его, а не меня! И что он тебя любит. Ты уверена? Он тебе говорил это?»

«Уверена. Но не говорил. Это и так ясно».

«Может быть, — согласится Нестор, но обязательно спросит: — А ты уверена точно? Ты точно любишь его?»

И что на это отвечу я? Что Луи мне действительно небезразличен с первого взгляда, но мы едва познакомились, как он упомянул о Мелани, а я приняла ее за его девушку и стала подозревать в сексуальной нечистоплотности. На этом бы наше знакомство и закончилось, не попади он в больницу и не разрешись недоразумение с Мелани! И, между прочим, его ранили из-за меня! И что в отличие от мэтра Мориньяка, считающего, что скандал способствует популярности, Луи не хотел, чтобы газетчики трепали мое имя!

«Рыцарственно, — заметил бы Нестор. — Весьма. Но я пока не вижу чувств со стороны героини. Неубедительно прописан ее образ».

«Я люблю его дочь!» — сказала бы я.

«Дело твое. Но при чем здесь раненый папаша?»

«Мы оба любим Мелани! И он меня любит! Он очень-очень хороший! Может быть, я еще очень сильно полюблю его! Я просто пока не знаю. У меня не было возможности!»

«А теперь будет?»

«Будет! У нас будет прекрасная семья! И еще дети!»

«А, дети! — протянет он. — Ну-ну. Значит, с творчеством покончено?»