Что же делать, как себя вести? Так стыдно за вчерашнее. Может, извиниться и списать все на алкоголь? Это, конечно, как-то по-детски, но других вариантов нет.

Ведь если рассудить на трезвую голову, то я вообще пока не претендую ни на что. Сама отказалась с ним встречаться. Но он меня все равно представил своим друзьям как девушку, с которой встречается.

Я замерла, когда услышала его шаги. Скорее почувствовала, как он замер, увидев меня на секунду, потом шаги возобновились. Я поворачиваюсь к нему лицом.

– Привет.

Меня окатило волной холодного равнодушия. Ноги затряслись. Вот тебе, получай, одно опрометчивое слово, одно неправильное действие – и ты в черном списке этого этого богатенького мажора. Куда ни кинь, а человека нельзя изменить.

– Привет, – тихо говорю я.

Срываюсь с места и прохожу мимо него быстрым шагом. Никаких действий, никаких окликов «куда ты, Алина?», «как себя чувствуешь?» – ничего. А я-то что, я сказала только правду. И про его гулянки, и про его девок. Беру сумку, кидаю вещи обратно. Да как с ним жить-то? Если у нас даже не получается поговорить нормально.

Выхожу уже вся одетая. Ничего, я потерплю, осталось недолго. Вот только бы Илья вернулся. Тогда бы не пришлось искать другую работу.

– Ты куда собралась?

Я вздрогнула от неожиданности, когда над моим ухом раздался голос Костика. Его дыхание опалило кожу, и мое тело тут же откликнулось миллионами пробегающих мурашек по спине.

– На работу, – отвечаю, стараясь сдерживать дрожь в голосе, нельзя показывать, как он действует на меня, а то не смогу противостоять ему. – Жду тебя.

– А завтракать? Я тебе навел чай и сделал бутерброды.

«Зачем?» – кричу про себя, а у самой уже разливается внутри нежность. Но чтобы сейчас ни сказал Костик, я для себя все решила. Слишком уж быстро он ворвался в мою жизнь и занял там все свободное пространство, не оставив мне никаких путей отступления.

– Спасибо, – делаю шаг от него и прохожу мимо.

Чувствую его взгляд на себе, но держусь, не хочу оглядываться, а то не смогу уйти.

По дороге прошу заехать на квартиру, чтобы оставить вещи, он без лишних слов исполняет просьбу. Мне это неприятно, и так одиноко от этого. На душе тоска.

Восемь сорок. Мы заходим в здание, на нас все оглядываются и перешептываются за спиной. Но делаю вид, что не замечаю этого.

Поднимаясь в лифте, чувствую, как мою спину прожигают любопытные взгляды, даже примерно могу представить, о чем они думают.

«Вот тебе и замухрышка – подцепила сына главного», «может она того самого хорошо делает?». От таких мыслей краснею до кончиков волос. Но ведь и стоило этого ожидать, что теперь-то горевать по этому поводу.

Захожу в приемную начинаю разбирать двухдневный хаос на столе. Костик проходит в кабинет, не проронив ни слова.

Все утро у нас проходит чисто «принеси-подай». Я не против, сама же виновата, но и он тоже хорош, обижается, как мальчишка.

– Привет, красавица.

Я выглядываю из-за стойки. Вадим, облокотившись на стол, рассматривает меня внимательно.

– Привет, – здороваюсь я с дежурной улыбкой на губах. – Когда ты успел пройти, что я тебя не видела?

– Да вот проскочил, так незаметненько, мухой, – весело улыбается.

Я оценила его шутку, представив, его в роли мухи.

– Хотела бы я на это посмотреть, – смеюсь.

– А хочешь, пойдем в ресторан или в клуб, и увидишь.

От такого неожиданного предложения я потеряла дар речи. Что же они все сговорились, что ли?

– Что ты делаешь сегодня вечером?

Я покраснела, наверное, как рак, потому что мое лицо полыхало.

– Вечером она занята, – послышался ледяной голос Костика из-за спины Вадима.

– Так я ж ее не посреди рабочего дня приглашаю, Костик, – пытается шутить Вадим, но мне уже не до шуток, потому что я посмотрела на Костика и увидела в его глазах ярость.

– А вечерком прогуляемся под фонарями, – продолжал Вадим, не замечая накала, который происходит между мной и Костиком.

– Вадим, повторюсь, Алина вечером занята, – голос будто сталь.

Только тут Вадим таки открыл пошире свои глаза и посмотрел поочередно то на меня, то на Костика. Потом так пошленько улыбнулся и говорит:

– Понял, не дурак, – поднимает руки, – все, ухожу, ухожу.

Костик, проходя мимо, кинул на меня осуждающий взгляд. А при чем здесь я? Я вообще ни в чем не виновата.

В обед Костик уехал, даже не попрощался, просто собрался и уехал.

Что же это такое? Начинаю себя накручивать. Поехал по девкам, наверное. Не получил от меня порцию утренней разрядки, а в штанах-то что, чешется? Уже внутренняя борьба разгорается такая, что если бы он зашел сейчас в дверь, то точно получил бы от меня порцию хорошего отборного мата. Но он не заходил ни через час, ни через два. Я, снедаемая ревностью, не находила себе места. Вся погрузилась в работу, чтобы хоть как-то отстраниться от происходящего. Я его ревную, и что же это значит? Что действительно люблю? Но это такая лютая ревность, что она просто сжигает меня изнутри. В три часа позвонила Татьяна Петровна. Напомнила, чтобы я пришла за зарплатой, а то ей надо ведомости закрывать, а я, негодница такая, задерживаю весь процесс.

Конечно я представляю, что сейчас будет в бухгалтерии. Вопросы посыплются на меня градом, готовлюсь к этому морально. Иду по коридору и готовлю речь.

Захожу в кабинет.

– Ну, наконец-то, Алиночка, заходи, присаживайся.

Захожу и обреченно сажусь на стул, опуская плечи.

– Ну, что-то ты сегодня плохо выглядишь. Константин нам сказал, что у тебя температура высокая была. Что, так и не прошла?

Вот же подкалывает.

– Да, что-то прихворала. И нет, не прошла, все еще держится. Врач сказала, что грипп какой-то новый сейчас ходит, вот скорее всего, его и подцепила, – выдаю и смотрю на меняющееся лицо Татьяны Петровны.

– А зачем тогда пришла на работу? – отсаживается подальше. – Нужно же дома лечиться. Вот там, на столе, лежит ведомость подписывай, и деньги в конверте рядом лежат. И давай побыстрее, Алина, – верещит она, уже стоя возле окна, открывая его. – Иди, иди, детка, и отпросись у Костика, пусть отпустит тебя, больную, домой-то. Не дай Бог, всех позаразишь здесь.

Я расписываюсь и беру деньги.

– Спасибо, Татьяна Петровна, кхе, кхе, – покашливаю в ладонь.

– Иди уже, Алина, иди.

Я встаю, поворачиваюсь спиной и улыбаюсь во все тридцать два. Какой талант пропадает, я могла бы быть неплохой актрисой, жаль только, времени не хватает, да и денег на учебу. С этой хоть как-нибудь бы разобраться да закончить нормально.