Из ящиков разлетались ворохи бумаг. Она еще просмотрит их все, чтобы разобраться и понять, насколько серьезную перестройку планировал Руперт. Чудовищную детскую придется переделывать полностью – в этом у нее не было сомнений. Элси подумала даже о том, чтобы переместить ее – сама мысль о том, что ее собственный младенец будет жить в той же комнате, где умерли брат и сестра Руперта, казалась невыносимой. Здесь достаточно места, чтобы обустроить дневную детскую и отдельную спальню для ребенка, не говоря уже о…

Рука Элси замерла.

В глубине ящика будто что-то мигнуло. Она наклонилась, чтобы посмотреть поближе. Вот, опять – искорки по всей зеленой обивке. Элси сунула руку глубже и нащупала бархатный мешочек. Вытащила его на свет и положила на стол.

Мешочек выглядел старым, но не ветхим. Время не изуродовало его, скорее пошло на пользу. Он был неплотно затянут завязками, горловина была приоткрыта из-за свернутого в трубку торчащего листа бумаги. Элси не колебалась: она шире раскрыла мешочек и вытряхнула на стол его содержимое.

Блеск заставил ее невольно отшатнуться и вжаться в спинку кресла. Перед ней свернулась в кольцо окрашенная радугой змейка. Элси протянула палец и потрогала ее, даже сквозь перчатку ощущая тяжесть и твердость драгоценных камней.

– Не может быть, – беззвучно прошептала она. Но оно ей не мерещилось: тяжелое бриллиантовое колье.

Камни играли, отражая свет под сотнями разных углов, горели холодным белым огнем. Бриллианты кристаллами льда покрывали колье до самой центральной части, где ограненные камни образовывали мерцающую дугу. С нее свисали три огромные грушевидные капли, каждая из них на вид была дороже всего этого дома.

Завороженная, Элси положила колье на стол и долго не сводила с него глаз. Оправа выглядела старомодно, но камни были безукоризненны. Она не замечала в них ни единого пятнышка или облачка – лишь этот жаркий белый огонь, который сходил на нет на гранях, уступая место цветным вспышкам.

Но есть же еще свиток. Что в нем? Элси развернула и разгладила бумагу.

Дражайшая моя женушка!

Подобно магу, я взмахнул своей палочкой, и – вот! Взгляни, что прибыло из банковского сейфа в Торбери Сент-Джуд!

Я живо представляю восторг на твоем милом личике, когда ты откроешь эту посылку. Ты и не предполагала, что у семьи, в которую ты вошла, есть такие фамильные реликвии, верно? На протяжении веков бриллианты Бейнбриджей передавались из поколения в поколение. Легенда гласит, что сквайр выловил их в реке, на простую удочку! После смерти моей матушки отец спрятал их, и я с тех пор не видел колье. Как же прелестно оно будет смотреться на твоей изящной шейке! Я жалею лишь о том, что не успел доставить его к нашей свадьбе.

Я убедился, что ремонт Бриджа потребует намного больше усилий, чем мы полагали. Кроме затрат на смену обстановки и работы в саду – а это уже немало – боюсь, что придется нанимать крысолова. В последние несколько ночей я не раз просыпался от ужасного шума, который несся с мансардного этажа. У экономки нет ключа, а я попытался взломать замок, но преуспел лишь в том, что поранился. Закончив это письмо тебе, я непременно пошлю за слесарем и разберусь с тем, что там происходит. Если кошка не одолеет вредителей, я вынужден буду нанять человека.

Будь покойна – я не допущу, чтобы ты вошла в дом до тех пор, пока он не будет готов принять тебя и нашего милого, еще незнакомого крошку. Я скучаю по вам обоим и с большим нетерпением ожидаю твоего следующего письма.

Твой навек,

Руперт

Руки у нее ходили ходуном. Лист бумаги задрожал. Но Элси разразилась слезами только когда случайно надорвала бумагу.

Бридж, 1635

Я всем сердцем жду первых признаков весны. Весь Великий пост простояла сырая холодная погода, а на Пасху паводком затопило церковь. Джосайя пишет, что при дворе празднование отложили до Троицы. Сказать по правде, я их не осуждаю. Стоят дни, больше похожие на бесконечно долгие, тоскливые ноябрьские вечера, чем на весну. Одному Господу известно, как мне быть и что желать, если к апрелю положение не исправится. Если Его величество не сможет поохотиться в лесах, а у королевы не будет возможности насладиться играми и развлечениями в парке, нас ждет полный провал.

Сегодня, впервые за долгие недели, я сумела пройти по нашему английскому парку. Светило солнце, но в небе не слышалось пения жаворонка, на деревьях не щебетали птицы. Моя Гетта хлопотала в своем аптекарском огороде, где она выращивает травы. Прелестная в своей соломенной шляпке, она была поглощена работой, обстригая ножничками сухие стебли – чик, чик – и давая свободу травяным насыщенным ароматам. Я с удовольствием наблюдала за ней. В тени она походила на лилию, с ее нежной бледной кожей и тонкими голубыми прожилками вокруг глаз. Какое хрупкое, изящное дитя: будто фарфоровая копия моей сестрички Мэри.

Я всеми силами противилась тому, чтобы запах трав пробудил во мне воспоминания, и все же мне не удалось совладать с собой. Прикрыв глаза, я вновь оказалась в прошлом – та самая ночь, полнолуние, травяной отвар. Я увидела смутные очертания собственного лица, отражающегося в чаше. Чувство вины еще живо, оно еще витает в воздухе, как запах прелых яблок в осеннем саду. По-видимому, я совершила ошибку, вмешавшись в естественный ход вещей, но я не сожалею об этом – нет, я не могу сожалеть о ней.

Гаррис, опустившись на колени, приводил в порядок клумбы, аккуратно подстригал кусты, граблями разравнивая крашеный гравий. Его разворошило сильным ветром, и я велела восстановить узоры. Также я попросила придать новые формы живым изгородям или хотя бы цветникам – ангелы и геральдические лилии для дочери Франции – но Гаррис сомневается, что успеет вырастить их до августа.

– Так купи готовые кусты, – посоветовала я, – и подстриги, как нужно.

Кажется, это показалось ему смешным. Тем не менее, он обещал постараться и сделать все от него зависящее. Но в том, что касается моих планов по посадке цветов, садовник совершенно непреклонен.

– Лилии и розы не будут расти вместе, – заявил он, выковыривая грязь из-под крючковатых ногтей. – Они не сочетаются.

– Я и сама это знаю. Нам и не нужно, чтобы они росли вместе, просто и то и другое должно иметься в саду. Розы для короля Англии, лилии для принцессы Франции.

– С лилиями я справлюсь. Луковицам нравится в глубине, прохладе и тени. Если, однако, погода будет слишком сырой – мы и ахнуть не успеем, как их поразит серая гниль.

– А что же розовые кусты? – осведомилась я. – Уж им-то ничто не помешает в этом году?

Гаррис с негодующим вздохом всплеснул руками, показывая, что не в его силах справиться с таким делом.

– Солнечный свет, госпожа. Им нужно яркое солнце и хорошо дренированная почва. Дайте мне все это, и я выращу вам отличные розы.

Я испугалась, что не совладаю с возмущением, но только сжала руки в кулаки и, отвернувшись, залюбовалась Геттой. Девочка прекратила работу и, стоя на грядке, смотрела вдаль на зеленеющие холмы, будто ожидая чего-то. Вокруг ее башмачков вились мелкие белые цветочки, непослушные стебли, казалось, тянулись к ней, желая обнять.