Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глаза Ассоль расширились в удивлении, в руке привычно лежала расправленная телескопическая дубинка. Вот только что ей оставалось? Она и сама все понимала — достала из кармана ключ и нервозно заперла допросную, оглядываясь по сторонам. Пока нас не увидели из рабочих цехов, дернула меня за руку и увела уже в свою комнату.
Закрыл за нами дверь, и тут Ассоль бросилась на меня, хватая за плечи.
— Ну и что толку? — зашипела она, боясь говорить во весь голос. — Легче стало? Изменилось что-то? Я надеялась, что ты сперва все хорошо обдумаешь и…
— Я и обдумал. Теперь слушай. Я по твоему списку все хаты и за весь вечер не обойду, а устранить стукачей — лучший вариант. Не думала же ты, что я их переубеждать буду? Тебя они послушаются, собери сама остальных в допросной. Это первое. Второе — мне нужны самые опытные химики. Или варщики, не знаю. Плевать, насколько они ментально обработаны. Собери их там, где у них оборудование. Ну и третье… — протянул я, выдерживая паузу. — А огнестрельное оружие тут есть?
— Ты псих. — Ассоль нервно схватилась за голову, расхаживая по комнате по кругу. — Псих. Псих. Псих!
— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое. А я, между прочим, еще год назад пообещал себе, что обязательно с высотки с парашютом спрыгну. Так что открытия ты точно не сделала, про психа от родителей наслушался.
— Оружие Шрам принципиально запретил держать, — вернулась к теме Ассоль. — Кому надо, тот с собой носит. А для перестрелок и прочего привозят в машинах из вещевого склада по другому адресу.
— Тогда тем более пора за дело. — С этими словами я выдернул шнур удлинителя из розетки, который питал телевизоры с камерами. Запись камер здесь транслировалась на цифровой видео-рекордер, от него шла на другие телевизоры, в другие комнаты, через видеовыходы. Так что выдернув шнуры из рекорда, сигнал переставал идти на все экраны.
— Псих! — бросила Ассоль, и на ее глазах выступили слезы. Она боялась. Знала, что это неизбежно, и все равно боялась.
— Слушай. — Я крепко взял ее за руку. — Не существует планов, которые выполняются идеально. Что угодно может пойти не так. Но, как ни странно, если ничего не делать, то ничего и не случится. Второго шанса у тебя не будет. Так что сейчас — верь мне.
И она поверила. Привела меня в «женский» химический цех, согнала туда лучших спецов — по крайней мере, хотелось в это верить. Затем Ассоль двинулась собирать доносчиков в допросную, а я задумался… Сказать «сделайте мне горючие смеси» много ума не надо. А вот сделать по уму…
Не дожидаясь, пока Ассоль вытащит стукачей из всех хат, я направился в свою. Уже было невтерпеж действовать, поэтому заговорил открыто:
— Настучать будет некому. Вас никто не сдаст, — констатировал я, затем обратился персонально к Мишане. — Волын нет. Но есть кое-что другое, и мне нужна твоя помощь.
Следующие минуты Мишаня слушал мой план. Без восхищения, местами даже со скепсисом. Но имея боевой опыт — как-никак раньше он сам ходил в шестерках Шрама — знал то, чего мог не знать я. Мишаня не отличался острым умом или силой воли, но для подобных вещей подходил как нельзя лучше.
— Они уже там, в цеху, — продолжал рассказывать я. — Не знаю как, но нужно сделать горючие смеси в закрытых тарах. Так, чтобы их можно было бросать. Про коктейль Молотова знаешь?
Спросил я неспроста — в этом мире такого термина могло не быть. И не прогадал.
— Не употреблял, — качнул головой Мишаня.
— Эти ваши зелья они ведь там готовят и собирают? Нужно, чтобы вместо зелий было что-то воспламеняющееся после броска. Если не смогут, то пусть хотя подготовят колбы с сильными кислотами. Или нечто, вызывающее дымовуху.
— Нашел, елки, химика, — заворчал он. — Ты этой херотой собрался братву вырубать?
— Это подстраховка. Просто нужно, чтобы кто-то их подгонял и контролировал. Ассоль тебя не тронет — я согласовал. И остальных не тронет, если будете действовать так, как скажу.
— Неправильно ты, Думер, организацией народного восстания занимаешься, — подал голос Лебедев, отложивший газету. — Ну что Мишаня в химии понимает, а? Он у Медведевых не киллером был, чтобы во взрывчатках разбираться. Точнее, на заказ, конечно, убивал, да только вот куда это его привело. Я пойду.
Лебедев говорил это нехотя, но вставал. Вот уж не ожидал — я думал, он как Иваныч, только рад остаться. Хотя… это ведь именно он говорил, что надеется на нападение Тамбовских — тех самых, с которыми сегодня утром была стрелка. Значит, свалить отсюда было и в его интересах.
— Тогда Мишаня пусть соберет из других хат самых крепких, — продолжил я. — Вооружаемся чем-нибудь тяжелым, лопаты и доски сгодятся. Собираемся на выходе, но без дела не мельтешим.
Процесс натужно пошел. Даже в отсутствии главных стукачей все опасались, что прямо сейчас за что-нибудь получат. Их вроде бы даже убедило, что я свободно разговаривал в тоннеле с Ассоль, утвердил с ней действия Лебедева и Мишани. Она сама боялась, ничего не отвечала, только едва заметно кивала, нервно сглатывая слюну. В цеху первички я полез в мешок с обломками руды, где обнаружил обломок вытянутой формы. Не нож, но близко. Вернувшись с ним в хату, дело как-то пошло быстрее — просто от одного вида колющего оружия у меня в руке. Ну а Мишаня где-то раздобыл подобие металлической фомки, и пусть не сразу, но рабы из других хат тоже начали двигаться.
Все происходило быстро, суетливо, одновременно. Никто не кричал, но все боялись, оглядывались на вход. Когда доносчики собрались в тесной допросной, Ассоль заперла дверь, оставив ключ в замке, а я обратился к ней с новым делом.
— Одежда где хранится? Ту, что болванкам выдают? Спортивки, кроссовки, кожанки.
Она отперла другую дверь. Сперва я подумал, что это комната Генки, но нет — похоже на кладовку. Кожаные куртки и плащи на вешалках, остальное уложено в картонные коробки.
Мишаня собрал немногих. Я пересчитал: восемь человек. Выглядели они не сказать, что внушительно. Вылитые бомжи и наркоманы, очень уж неопрятный внешний вид. И все же это были те,
