Внезапно один из двухбашенных «двадцать шестых» рванулся вперед, рыча обоими пулеметами. Он подлетел к траншее, намереваясь, как видно, встать поперек и чесануть свинцом вдоль окопа. Во всяком случае, именно так рекомендовал использовать эти «двухголовые» машины недоброй памяти маршал Тухачевский, расстрелянный год с лишним тому назад.

За что конкретно прислонили товарища Тухачевского к некрасивой стенке, никто из красноармейцев не знал наверняка, но за то, что случилось с двухбашенным Т-26, попытавшимся претворить в жизнь гениальные идеи гениального маршала, они бы сами шлепнули его, не рассуждая и не задумываясь. Танк не успел даже наползти на бруствер перед траншеей, как в него полетели бутылки с бензином, к которым были примотаны ручные гранаты. Через мгновение он уже пылал чадным пламенем, а из люков свешивались убитые танкисты, которые пытались было вырваться из огненной западни…

Остальные танки открыли по польским позициям ураганный огонь, но вряд ли он был достаточно эффективен: во всяком случае, командир двадцать девятого стрелкового майор Сучков приказал, не отрываясь от стереотрубы:

– Связь с артиллерией, живо! – и через несколько секунд уже орал в трубку «унты»: – Береза! Береза! Прижми зеленых! Пулемет, ориентир – сухое дерево!..

Через пару минут снова завыли гаубичные снаряды и после шестого залпа польские пулеметчики замолчали. Красноармейцы опять пошли в атаку: с КП полка было видно, как по цепи бегают ротные взводные, где – матом, а где – и пинками, поднимая залегших бойцов.

Танки подошли к линии окопов еще метров на сто и остановились, справедливо опасаясь новых бутылок с бензином. Но теперь бойцы двадцать девятого полка уже сами рванулись вперед бегом. Дико вопя: «За Сталина!», «За Родину!», «Бей ляхов!», они штормовой волной обрушились на головы уцелевших польских легионеров, и в траншеях завязалась рукопашная. В ход пошли штыки, саперные лопатки, ножи…

Примерно через полчаса все было кончено. Майор Сучков бодро докладывал в дивизию о том, что первая задача – взломать польскую оборону выполнена, и он приступает ко второй – выдвигается вперед и перехватывает дорогу Сарны – Костополь. По полю суетливо бежали санитары, тащившие в тыл раненых, а в прикомандированный к полку взвод НКГБ гордые победой красноармейцы вели пленных. Сучков с удивлением увидел, как прямо к командному пункту полка боец в разорванной до пупа гимнастерке подгоняет штыком блестящего польского офицера.

– Во, товарищ майор! – сообщил красноармеец, бесцеремонно пхнув поляка в спину, да так, что тот буквально пробежал несколько шагов, прежде чем сумел затормозить. – Поляк. Полком вроде командовал. Все бубнил: пулковник, мол, пулковник. А нам на инструктаже говорили, что по-ихнему «пулковник», а по-нашему – «полковник», значит…

– Молодец… – Сучков постарался вспомнить фамилию бойца и, наконец, ему это удалось: – Молодец, Беляев! Сам взял, или кто помогал?

– Я поднял руки, – неожиданно подал голос поляк. – А ваш солдат ударил меня в живот прикладом, а потом несколько раз тыкал штыком в спину. Я протестую против такого безобразного обращения с пленным.

Боец Беляев взирал на поляка с таким изумлением, словно заговорила его трехлинейка. Но почти сразу же взял себя в руки:

– Товарищ майор, а то, что он за револьвер схватился, это как? Я ж его тогда прикладом и двинул. Он уже опосля руки-то поднял…

– Слово офицера, что ваш солдат искажает действительность, – настаивал поляк. – Я, полковник Адам Бжезинский, утверждаю, что сдался в плен добровольно…

Но коса нашла на камень. Беляев аж застонал от обиды:

– Товарищ майор, ну вот честное комсомольское, врет же, вражина…

Сучков тут же прервал препирательства, спокойно сообщив:

– Слово комсомольца против слова офицера? Ну, господин Бжезинский, я так полагаю: вы как представитель эксплуататорского класса правду говорить не можете по определению. Товарищ же Беляев как комсомолец принципиально презирает всякую неправду. Так что, лях, засунь себе свои жалобы знаешь куда? Вижу, что знаешь… Так, уведите его, пусть прикомандированные допросят. Товарищ Прохоров, – обратился он к своему начальнику штаба, – поприсутствуйте при допросе. Уточните заодно: какие части у поляков могут нам встретиться?

…Через четыре часа двадцать девятый стрелковый полк, потерявший в атаке двести семь человек убитыми и ранеными, медленно двинулся вперед. Танки пока остались: бензин для них еще не подвезли, а остатков топлива могло и не хватить, если впереди будут еще бои…

Англия не могла смириться с тем, что в Европе идет война не ЗА ее интересы, а как раз наоборот – ПРОТИВ. Но… но сил у Империи, над которой никогда не заходит солнце, попросту не было. Войск, которые не задействовали в Индии, едва хватало на охрану рубежей метрополии, колоний и доминионов. А ведь еще началось грозное брожение в Северной Ирландии: Ирландская республиканская армия, явно получившая финансовую подпитку из-за рубежа, активизировалась, и теперь в Белфасте что ни день гремели выстрелы, а то и взрывы.

Война в Индии шла с переменным успехом. Стиснув зубы, англичане признали Азад Пенджаб[73] и, пылая жаждой мщения, согласились с отменой своего протектората над Вазаристаном, но больше они не собирались уступать ни дюйма. Вот только индийские повстанцы не согласились с белыми сахибами, и потому в джунглях и на горах, от Малабарского берега и до Коромандельского, на нагорьях Декана и в пустыне Тар мира не было и в помине. На улицах Дели и Калькутты, Бомбея и Мадраса то и дело возникали баррикады, а Вишакхипатаннам – крупный город-порт, несмотря на активное противодействие кораблей Британского флота, на несколько недель перешел в руки повстанцев, которых удалось выбить лишь после многочасовой авиабомбардировки и химической атаки.

Впрочем, техническое превосходство не давало имперским войскам практически никаких преимуществ. В джунглях и горах не пройдут танки, в переплетениях лиан ничего не даст аэрофотосъемка, а в болотах мало поможет тяжелая артиллерия. Поначалу англичанам сильно помогали бронепоезда, но железнодорожная сеть в Индии не так сильно развита, да и появившиеся у партизан диверсанты сильно затруднили применение этих крепостей на колесах. Так что англичанам приходилось отвоевывать каждый ярд, каждый фут индийской земли, обильно орошая ее английской кровью…

Так что реально вмешаться в войну на континенте гордому Альбиону оказалось не по силам. Но оставить все как есть, пустить на самотек – нет, нет и еще раз нет! Британия не может себе такого позволить!

В Румынию и Польшу отправили двадцать новейших легких бомбардировщиков Хоукер «Харди», пятьдесят новеньких истребителей Глостер «Гантлет», а кроме того, обеим странам в срочном порядке передали две сотни несколько устаревших, но вполне надежных и боеспособных истребителей Бристоль «Бульдог». Из них примерно половина оснащалась французскими двигателями, а на тридцати вместо пулеметов «Виккерс» монтировались пушки «Эрликон».