Подобные истории Сергей рассказывал каждый год, или через год, или раз в три года – дольше нигде не задерживался. Седых слушали с печальной усмешкой: «Эх, Серёжка, Серёжка». А он в душе жалел их.

Есть, конечно, поговорка – где родился, там и пригодился, – но она не для него. Люди делятся на тех, что сидят на одном месте, обустраивая своё гнездо или норку, возделывая почву вокруг, подстригая газон из поколения в поколение, и рвущихся прочь от гнёздышка или норки. Не будь этих вторых, планета была бы сплошным белым пятном.

Если принять теорию, что наши предки зародились в одном каком-то месте, то распространиться по Земле их заставило наверняка не перенаселение. Их тянула жажда постигать пространство. Вряд ли юкагиров на берег Ледовитого океана или рапануйцев на остров Пасхи загнали более сильные соседи – шли и плыли туда, скорее всего, по своей охоте, в поисках лучшей доли. Интересно, что, как недавно доказали учёные, через многие тысячи лет потомки выходцев из Африки потянулись из Европы и Азии на свою прародину – в район озера Чад, нынешнюю Эфиопию, – словно чтоб сообщить природе, что семя хомо сапиенс распространено повсеместно…

Сергей любил родной Екат, но через несколько дней уставал в нём. Начинал тосковать. Квартира, в которой знал каждую мелочь, мама, для которой он по-прежнему был несмышлёным мальчишкой, тополя во дворе, школа, где отучился все десять лет, гастроном, гаражи, стойки для бельевых верёвок, многократно покрашенные, и, если колупнуть эти синие-коричневые-зелёные-бордовые слои, дойдёшь до ржавого, уставшего металла. И сам начинаешь казаться себе уставшим, покрывающимся ржавчиной, и ищешь школу в каком-нибудь городке или посёлке, где ещё не бывал, куда требуется учитель истории или русского языка и литературы.

Конечно, он не молодел, но видел себя в зеркале каждый день – когда брился, умывался, – поэтому к себе, постепенно матереющему, привык. А вот мама, друзья и приятели юности, с которыми встречался спустя время, вызывали грусть. Не тем даже, что мама стареет и друзья из парней и девчат превращаются в дядь и тёть, а этим своим прозябанием на одном месте. Деятельным вроде, но всё равно прозябанием.

«И о чём они вспомнят потом, перед смертью? Что выделят из тех десятков лет, что были после школы, института? Ведь там будет одно: один и тот же дом, одна и та же дорога на работу, одна и та же работа, одни и те же люди вокруг. Жуть».

Сергей ёжился от этой перспективы и скорей, чтоб взбодриться, раскладывал свою послеинститутскую жизнь на этапы, выделял события.

В таком-то году был Туринск, а с такого-то по такой-то работал в Верхотурье, такой-то и такой-то провёл в Ирбите, а в таком-то его занесло в Кунгур… Там-то была Наталья, там-то – Ирина, а там-то по нему сохла Рая, но он никак не мог ответить взаимностью – не лежала душа, а вот к Валентине там-то лежала так, что не выдержал её каменной неприступности и уволился…

Да и для дружбы полезны периоды разлук. Работай он в одной школе, например, с Седых, наверняка бы давно друг другу осточертели, рассорились из-за какой-нибудь ерунды. А так – редкие телефонные звонки, ещё более редкие посиделки за накрытым столом дружбу только укрепляли. Тем более поговорить есть о чём: коллеги. Но – не сослуживцы.

Познакомились летом восемьдесят девятого на экзаменах в истфил их областного пединститута. Юлька была тоненькой, скромненькой, в старомодном платье в цветочек из лёгкой такой ткани; на площади перед центральным входом, где вечно гулял ветер, подол платья то и дело взлетал, и Юлька скорее хватала его, опускала под взглядами парней, успевших увидеть розовые продолговатые бёдра… Славка выглядел стопроцентным ботаником, только очков не хватало, всё время листал какие-то учебники и тетради, казалось, он-то один Юльку с её ногами и не замечает. А вот же, на первом курсе стали парой, на третьем поженились, и столько времени вместе.

Юлька успела поправиться, даже слишком, стала этакой сдобкой, со Славки сползла личина ботаника – превратился в мужичка, уверенного в себе, но чересчур: наверняка ведёт уроки по лекалу, мало читает новых материалов, строго пресекает вольнодумцев, требует порядка и дисциплины.

Сергей же, хоть, естественно, годы берут своё, остаётся прежним. Сухощавый, подвижный, сомневающийся, хватающийся за книги и публикации в интернете, выписывающий журнал «Дилетант», в джинсах, свитере или клетчатой рубашке навыпуск, с начёсом и прямым, по моде восьмидесятых, пробором… По крайней мере, ему хотелось верить, что он если и меняется, то не сильно.

Сдружился с Юлькой и Славкой не сразу. По сути, все пять лет оставались просто однокурсниками: здоровались, иногда выпивали вина в дешёвых кафешках после лекций, болтали, давали друг другу конспекты, если кто-то вдруг не был на лекции… В общем, таких, приятельствующих, было человек пятнадцать на курсе из двадцати с лишним. Остальные держались поодиночке – здоровались, прощались…

Дружба – именно дружба, а не приятельство – возникла позже.

В девяносто четвёртом году, когда выпускались из института (он уже успел стать педуниверситетом), система распределения на работу накрылась крышкой, да и вообще профессия учителя считалась лишней, смешной, позорной даже. Большинство ребят окончили институт ради дипломов – с дипломами, как им казалось, легче было войти в бизнес.

И вот на обмывке этих самых дипломов Сергей, захмелевший от шампанского и водки, заявил, что едет в сельскую школу в Серовский район, один из самых отдалённых и бедных. И, помнится, образовавшуюся тишину после таких слов прервал именно Славка. Как-то очень серьёзно и взросло спросил:

– Это правда?

– Да, я словами не бросаюсь.

И через месяц действительно уехал. И отработал там два года.

После этого Юлька и Славка стали воспринимать Сергей сначала как героя – не только остался в профессии, но вдобавок и трудится бог весть где, – а потом, после двух-трёх смен мест работы, – как непутёвого сына, что ли.

Судьба очень долго не давала им ребёнка. Сергей, ругая себя за такие мысли, ждал, что вот-вот или Славка, или Юлька не выдержат и уйдут к другому человеку. К тому, кто ребёнка сделает… Иногда осторожно, прячась за шутливый тон, интересовался:

– Хотите ли наследников, господа?

Отвечала обычно Юлька. Прижималась к мужу мягким и спелым боком и говорила:

– Хотим. Не получается.

Потом следовали уточнения: оба здоровы, и группы крови с резус-фактором вроде подходящие, но вот – никак. Пробовали даже искусственное оплодотворение, денег заплатили. Бесполезно.

И всё же случилось: в тридцать четыре года Юлька забеременела. Для всех это было удивительно, даже пошли разговоры, что отец не Славка.

Сергей, слыша такое, отмахивался:

– Перестаньте. Радоваться надо. Добились ребята.

– Да ведь как? Ну три года замужем, ну пять, а тут после пятнадцати почти! Как в сказке какой-то.

– Бывает, всё в жизни бывает…

Родила Юлька в начале августа – Сергей как раз оказался дома, встречал её вместе со Славкой и их роднёй. Хлопнул пробкой шампанского, как на свадьбе…