Сейчас вся эта высыпавшая на причал пресса напоминал ей ту акулу. Хотелось просто отвернуться и не смотреть. Может быть, развернуть шхуну и уплыть прочь, дождаться вечера, ночи и уже тогда…

Аника продолжала думать об этом, хотя сама уже бросила швартовые работнику порта и теперь можно было только смотреть, как он вяжет петлю на кнехте. Несколько самых назойливых журналистов перебрались на борт и начали делать снимки. Один из них подошел к Анике и фотографировал так, словно она была частью этой шхуны.

– Вы клон? – неожиданно спросил кто-то ее с причала.

Аника попыталась отыскать взглядом этого человека, но толпа уже подхватила его идею.

– Точно клон! – выкрикнул кто-то из толпы. – Посмотрите, у нее ведь нет пупка!

– И кожа на лице…

Насчет кожи они действительно были правы – ветер, солнце и соль не превратили Анику в закаленного дальними плаваниями морского волка, но…

– Идиоты! – услышала она неожиданно спокойный, почти меланхоличный голос в толпе. – Это ведь Аника Крейчи. Она одна из нас.

Журналист был молод и болезненно бледен. Несмотря на теплый день, на нем был надет кремовый плащ. Ветер трепал жидкие светлые волосы. Он смотрел на Анику, опустив фотоаппарат и потеряв, казалось, всякий интерес. Аника не знала, кажется ей это или нет, но у нее было такое чувство, что меланхолия этого молодого журналиста передается и всем остальным, распространяется, словно чума или эпидемия паразитов, медленно убивающая своих жертв. Одного за другим…

* * *

Странно, но именно тот меланхоличный журналист станет тем, кому Аника согласится дать интервью день спустя. Его будут звать Джон Логан, и он снова будет выделяться среди своих собратьев безразличием. И еще этот кремовый плащ! И неестественная для такой кислой мины молодость. Аника подумала, что, возможно, этот журналист моложе, чем она. Еще утром с ней связались представители телевидения и договорились о ток-шоу на выходные дни. Вернее, договаривались они – Аника лишь хмыкала что-то нечленораздельное в ответ. Но до выходных еще было время. А все эти фотографы и репортеры местных газет… В общем, Аника выбрала самого странного из них. В какой-то момент ей показалось, что это была просто стратегия – все кричали и просили интервью, становясь серыми и безликими, а Логан, проявляя безразличие, пытался таким образом выделить себя из серой массы… Аника решила так уже после того, как обратилась к этому меланхоличному журналисту, узнала его имя. Но он не выглядел радостным. Лишь поднял растерянно брови. Собратья недовольно зашептались.

– Можете угостить меня кофе, – сказала Аника.

– Кофе? – Джон Логан растерянно огляделся.

– На соседней улице есть кафе, – подсказал кто-то из толпы.

Логан кивнул, посмотрел на Анику, словно ждал, что она передумает. Этого ждали, казалось, все вокруг.

– Ну и чего мы ждем? – спросила Аника.

Логан снова кивнул. По дороге они молчали. Столики у окна были заняты, но Аника и не любила никогда сидеть у окна, о чем сказала меланхоличному журналисту.

– Не любите внимание? – спросил он как-то устало, вернее, не устало, а вязко, словно его общение было размокшей дорогой, по которой идешь, чувствуя, как ноги утопают в глине.

Аника предпочла не отвечать. Она села за столик и заказала кофе и тосты.

– А вы? – уставилась на журналиста молодая официантка.

– Я буду только кофе, – сказал Джон Логан.

Теперь его меланхолия заполняла собой все кафе. Аника чувствовала, как и сама заражается этой апатией.

– Ну, о чем бы вы хотели услышать? – растерянно спросила Аника журналиста.

– А о чем бы вы хотели рассказать? – спросил он.

– Вам что, совсем не интересно, что со мной случилось? – Аника увидела, как Логан пожал плечами. – Десятки ваших собратьев мечтают о том, чтобы взять у меня интервью, а вы не знаете, о чем спросить?

– Может быть, о вашей шхуне? – спросил Логан. – Кто научил вас управляться с ней?

– Это не так сложно, как кажется, – сказала Аника.

– Но переправиться на шхуне через океан…

На мгновение Анике показалось, что она что-то разглядела в этих водянистых глазах меланхоличного журналиста. Это была какая-то вспышка, проблеск.

– Вы думаете, что я никогда не была в Городе клонов? – поняла вдруг Аника причину этой апатии.

– А разве были? – впервые за время знакомства взгляд Логана стал цепким.

Аника подумала, что нет смысла отвечать – он все равно все решил для себя. И это меланхолия… Сейчас она напоминала Анике безумие Семенова. Человек и клон просто убедили себя в чем-то. И глупо было доказывать им обратное. Проще было убедить запрограммированного клона не убивать тебя. Вспомнив чернокожего гиганта, Аника улыбнулась. Логан принял эту улыбку на свой счет.

– Мы можем сделать сенсацию, – сказал он, подавшись вперед. – Вы и я. Нужно только сказать правду.

– Правду?

– Да, где вы были на самом деле? Почему было так важно убедить общество в заботе о клонах?

– Так это все, что вам нужно? Сенсация?

– Не сенсация, нет. Правда, – журналист улыбнулся.

Аника натянуто улыбнулась в ответ. Журналист ждал. Нет, он был совершенно не похож на Семенова, но…

– Вы верите в случай? – спросила Аника.

Логан покачал головой.

– В Городе клонов у меня был друг… – Аника прищурилась, заставляя скептического журналиста молчать. – Его оригиналу в нашем мире потребовалась трансплантация. Клона забрали. Моего друга забрали…

– И ты думаешь, что это не было случайностью? – спросил Логан, потому что Аника не собиралась продолжать.

– Просто найди оригинала, – сказала Аника. – Его клон был сумасшедшим. Думаю, об этом люди захотят прочитать.

* * *

Логан позвонил вечером и устало сказал, что не было никакой трансплантации.

– Если придерживаться официальной версии, то клон погиб в результате несчастного случая, – сказал меланхолично журналист.

Он ждал ответа Аники, но она не знала, что сказать.

Она вышла из дома и долго бездумно просто шла вперед по вечерним улицам, пока не оказалась в порту. Шхуна Луда Ваома стояла у причала. Шхуна, которая сейчас была самой настоящей из всего, что было вокруг, – так казалось Анике. Она вышла на причал. Никто не наблюдал за ней, никто не пытался остановить. Аника неловко забралась на борт шхуны. Она провела на борту чуть больше недели, но казалось, что это была почти целая жизнь. Жизнь в дороге, в море. Без штормов. Лишь тишина и дельфины. Не хотелось вспоминать акулу. Аника спустилась в каюту. Здесь было тихо и пахло морем. Здесь можно было закрыть глаза и представить, что вокруг ничего нет, кроме океанской глади. Небо чистое и звездное. Размеренно урчит дизельный мотор, вращая винты. Аника села на край крохотной кровати и закрыла глаза. Она не знала, сколько прошло времени, но казалось, что можно просидеть так всю жизнь – не открывая глаз, ни о чем не думая, вдыхая запахи йода и соли.