– Вы знаете, кто возглавлял людей, перестрелявших эсэсовцев Вернера фон Бюлова?

– И кто же?

– Ваш дед, Вадим Владимирович Воронин. И сделал он это по приказу Иосифа Виссарионовича Сталина.

– Откуда у вас такие сведения?

– Я же вам говорил, что работаю не на себя. Кстати, мой босс предлагает вам свое покровительство, а он очень влиятельный человек. И очень осведомленный. Именно от него я узнал, что ваш прадед был высокопоставленным сотрудником Конторы, привлеченный к сотрудничеству чуть ли не самим Урицким.

– Любопытно, – задумчиво произнес Воронин. – А как зовут вашего босса?

– Всему свое время, Герман Всеволодович, – мягко попридержал бывшего опера Бубнов. – Вы ведь еще не дали согласия. Кстати, вы слышали о Василисе Радзинской?

– Она назначила нам свидание на десять часов утра, – глянул на часы Воронин. – Время у нас пока есть. Еще чашечку кофе, Петр Сергеевич.

Бубнов не только кофе подлил гостю, но и подбросил ему для прочтения лист бумаги со сведениями, порочащими особу, на свидание с которой он так опрометчиво напросился.

– Так она жила в Германии? – удивленно воскликнул Клыков, заглядывающий Воронину через плечо.

– И скорее всего, была знакома с вашим приятелем Максом фон Бюловым. Кстати, не у нее ли сейчас прячется этот примерный семьянин?

– Похоже на то, – согласился с Бубновым Воронин.

– Ты хочешь сказать, что они в сговоре? – обиделся Клыков.

– Все может быть, – пожал плечами Воронин, – но не исключено, что ведьма удерживает Макса с помощью чар, либо колдовских, либо просто бабьих, дабы выведать у него семейные тайны. Вы в курсе, Петр Сергеевич, что это именно Василиса спровоцировала Васильева и Звонарева на поиски клада?

– С помощью Светланы?! – мгновенно сообразил Бубнов. – Умная стерва, однако.

– Вы в курсе, что люди, покушавшиеся на Звонарева, убиты? – спросил Воронин.

– А вы разве знаете их имена? – насторожился Петр Сергеевич.

– Я знаю даже фамилию заказчика покушения, – ласково улыбнулся Воронин.

– Вы что же, собираетесь меня шантажировать, Герман Всеволодович?

– Нет, Петр Сергеевич, я вас предупреждаю об опасности. Ибо Звонарев, кем бы он там ни был, знает, что вы хороший знакомый Михаила Караваева.

– Ну и что?

– Ничего. Просто убитые – это быки из его стада.

Известие, что ни говори, было неприятным. У Бубнова даже холодок пробежал вдоль хребта. Монстр этот Звонарев или просто сумасшедший, но в средствах он точно стесняться не будет.

– Вы слежку за собой не заметили, Петр Сергеевич?

– Нет.

– Я думаю, Звонарев или, точнее, тот, кто сидит в его шкуре, пытается выйти на вашего босса. Сделав это, он займется вами. Судя по всему, он устраняет людей, способных его разоблачить. Из чего я делаю вывод, что Зверь не всесилен. Согласитесь, Петр Сергеевич, убивать простых шестерок – это как-то мелко для бога.

– Я ценю ваш юмор, Герман Всеволодович, но мне сейчас не до смеха. Что вам от меня нужно?

– Я предлагаю вам свою помощь в ответ на вашу откровенность.

– Но я и так поделился с вами всеми сведениями, которыми располагал.

– Вы не назвали фамилии своего босса, – покачал головой Воронин.

– Но у меня есть обязательства.

– А у вашего босса есть перед вами обязательства? Он гарантировал вашу безопасность? Кстати, опасность угрожает не только вам, но и ему. Но я совсем не уверен, что он, подобно вам, встречал этот рассвет в бездействии.

– Хотите сказать, что он сбежал? – нахмурился Бубнов.

– Скорее принял необходимые меры безопасности. Позвоните ему и убедитесь в этом сами.

На звонок Бубнова никто не отозвался. Если, конечно, не считать бездушного голоса, сообщившего Петру Сергеевичу, что нужный ему человек отключил свой телефон. Собственно, этого следовало ожидать. Кого же еще Сабурову бросать в пасть проснувшегося дракона, как не своего помощника, знающего слишком много, чтобы счастливо дожить до старости.

– Фамилия этого человека – Сабуров. Имя-отчество – Аркадий Валерьевич. Бывший генерал КГБ, ныне бизнесмен, входящий в руководство одной известной нефтяной компании. Не исключаю, что все эти сведения – липа, ибо проверить их у меня не было возможности. Что вы собираетесь делать?

– Сначала мы навестим вашего друга Караваева и предупредим его об опасности. А потом отправимся к Василисе.

– Я предпочел бы скрыться, – угрюмо бросил Бубнов.

– Не уверен, что вам это удастся. Мне кажется, существо способно определять местоположение всех, кто когда-либо входил с ним в контакт. Даже если этот контакт произошел при посредстве гранатомета.

– Почему вы так решили?

– По моим сведениям, Зверь устранил гранатометчика через десять минут после покушения, а наводчика – через двадцать. Согласитесь, поразительная оперативность. Тем более что молодые люди разбежались в разные стороны, бросив на месте преступления оружие и средства связи.

– Откуда у вас такие подробности? – недоверчиво покосился на Воронина Бубнов.

– Переговорил с бывшими коллегами.

– И что я теперь, по-вашему, должен делать?

– Бороться за свою жизнь. Иного выбора у вас нет.

Выбора действительно не было. В этом Бубном смог убедиться собственными глазами, когда «форд» Воронина подрулил к уютному ресторанчику, принадлежавшему Караваеву, где авторитет любил завтракать в кругу преданных друзей. Круг этот ныне сильно поредел. Сам авторитет, двое его друзей и трое охранников лежали в лужах крови на полу заведения, а перепуганный персонал давал путаные показания сыскарям, приехавшим на место происшествия. Зрелище было столь ужасающим, что у Бубнова сдали нервы, и Клыкову пришлось под руку вывести его на свежий воздух.

– Я же тебя предупредил, Сеня, – укоризненно глянул на знакомого опера Воронин.

– Так ведь стерегли пуще глаза! – В подтверждение своих слов капитан Морозов даже выругался. Круглое лицо его приняло страдальческое выражение. – Тебе бы лучше уйти отсюда, Гера, а то, видишь, прокуратура косится.

Прокуратура, в лице следователя Пескова, действительно отнеслась к появлению уволенного из органов майора крайне настороженно. Юрий Григорьевич Песков в свое время приложил немало усилий, чтобы Воронин не миновал скамьи подсудимых. К сожалению, его усилия разбились о твердолобость руководящих товарищей, которые решили проявить гуманизм там, где следовало проявить строгость. Песков был человеком честным, можно даже сказать, несгибаемым. Худое лицо его несло на себе печать непримиримости к нарушителям общественной нравственности, а уж тем более закона. Возможно, именно поэтому, дожив до сорока годов, он, несмотря на все профессиональные достоинства, так и не смог продвинуться по карьерной лестнице. Начальство считало его излишне черствым и ограниченным, коллеги откровенно недолюбливали за принципиальность и занудливость. Песков страдал от непонимания родных и близких, но долг свой выполнял стоически.