Пока я отвлеклась, мама встала перед висящим на стене портретом покойного.

— Лорд любил рябиновую настойку, — произнесла она. — Помянуть его любимой настойкой — лучшее, что я могу сделать.

Мама вроде бы просто рассуждала вслух, но своими словами она вынудила дворецкого пойти за настойкой и оставить нас в кабинете одних.

— Мы ужасно бесцеремонны, — хмыкнула я, поспешно снимая со стены горный пейзаж, за которым прятался сейф.

— Дикарки с континента, что с нас взять? — Мама пожала плечами и скупо улыбнулась, наблюдая, как я взламываю магическую защиту сейфа. Не самого сейфа, разумеется, а крепления. Самым простым оказалось расплавить шурупы, которыми сейф был прикручен. Я ломала довольно грубо, но какой смысл быть аккуратной, если следы вандализма все равно останутся?

Получалось хорошо, но медленно.

— Сейчас-сейчас, — пробормотала я.

— Возвращается, — взволнованно шепнула мама.

Я ругнулась, дернула сейф на себя, благо он по размеру был с крупный ларец, рассчитан на хранение бумаг, а не ювелирных ценностей. Одновременно я саданула магией, выжигая остатки защиты.

Когда дворецкий вошел, горный пейзаж висел на месте, а я, не трогая газету, читала доступный текст статьи. Сейф я прикрыла отводом глаз и шалью.

Дворецкий подозрительно огляделся. Его левая бровь чуть приподнялась, но лицу тотчас вернулось бесстрастное выражение. Он с поклоном подал маме поднос, на котором стояли бокалы и бутыль с прозрачным розоватым напитком и лежащими на дне красно-оранжевыми ягодами, а еще на подносе лежала книга и ручка.

Мама спокойно подняла бутыль и принялась раскачивать круговыми движениями, пока ягоды не заняли все пространство. Только тогда мама заполнила хрустальный бокал примерно на четверть, вернула бутыль на поднос и закрыла. По кабинету поплыл одуряющий аромат зимней рябины.

Мама взяла хрусталь и, глядя на портрет покойного, пригубила напиток. Это все она сделала по-дамски изящно, а вот дальше резко выдохнула, как это делали мужчины, выпила остаток залпом, прослезилась, но больше никак не отреагировала.

Осталось сделать запись в книге, и мама размашисто вывела соболезнования на десяток строк, поставила подпись. Я тоже сделала запись, хотя это было не обязательно.

— Соболезную, — завершила мама наш визит.

Дворецкий распахнул для нас дверь кабинета и снова с подозрением огляделся.

Я ничем не выдала, что замечаю его взгляды, но на душе стало чуть неспокойно. Он пойдет проверять кабинет? Знает ли он про тайник за пейзажем? Что он сделает, когда обнаружит в стене дыру? И не он ли в прошлом выкрал для Эдвина документы?

— Мы вели себя не просто как дикарки, а как разбойницы, — выдохнула я, когда особняк покойного лорда Файнтлера скрылся за поворотом. — Это было рискованно и очень непривычно.

— Даже если этот прохвост с бегающими глазками обнаружит пропажу, выдвинуть обвинения он не осмелится, — недобро усмехнулась мама. — А сплетни и урон репутации, если он случится, мы с тобой переживем. Я ведь правильно поняла, что ты больше не хочешь быть самой настоящей леди?

— Мам! — Я не всерьез, но все же обиделась за напоминание. Оно было слишком болезненным.

— Прости, дорогая, я не нарочно. — Меня коротко обняли и тут же отпустили. — Едем в штаб к отцу. Не стоит гулять по городу с украденными документами в кармане.

Возражать я не стала. Маминого статуса достаточно, чтобы избежать случайных проверок городской стражей. Ей стоит только показать нагрудный знак, и нас с извинениями вежливо отпустят. Но кто сказал, что сейф с заветной начинкой не перехватит обычный вор? Поэтому да, как бы мне ни хотелось поскорее увидеть лорда Викерса, сперва заедем в штаб.

Папу мы нашли в выделенном ему кабинете. Как генералу ему полагалось собственное рабочее пространство, но, поскольку большую часть года, а то и вовсе целый год он проводит на континенте, в столичном штабе постоянного кабинета у него нет.

— Девочки? — Дядя оказался здесь же.

Я водрузила сейф на стол.

— Эк ты его выдрала, козочка. — Эндрю сразу же заметил, как грубо я сработала.

Я пожала плечами и заглянула в папины бумаги. Он времени зря не терял и поднял все, до чего смог дотянуться, на арестованных офицеров. Я постаралась припомнить хоть какие-то подробности, но с ходу на ум ничего не пришло, и я с сожалением отодвинула документы.

— К лорду Викерсу? — коротко уточнил папа.

— Да. Ты скоро освободишься? Я думаю, к генералу Портленду надо ехать всем вместе.

— Успею. Я послал ему записку.

— Ага, — усмехнулась мама, — хоть один из трех визитов будет на грани вежливости.

К лорду Викерсу мы тоже вломимся с ноги. Едва ли лорд захочет принимать нас, лежа в постели. Но с другой стороны, я знаю, что ему сказать. Думаю, эта новость заставит старика смягчиться.

— Глянь, козочка, это не твой знакомый? — спросил вдруг Эндрю, глядя в окно. Он стоял так, чтобы немного пыльная портьера прикрывала его от посторонних взглядов с улицы, а сам при этом имел великолепный обзор.

Я подошла с нужной стороны, чтобы точно так же не светиться перед возможными соглядатаями, проследила направление дядиного взгляда и нахмурилась.

Так… я либо схожу с ума, либо окончательно ничего не понимаю. Это же… это зеленый человек!

«Зеленый человек» — видение из прошлой жизни. Странное и невозможное. Я начала замечать его молчаливое и ненавязчивое присутствие через несколько лет после замужества, когда улеглись эмоции и состоялись основные события. Он появлялся словно из ниоткуда, следил за мной, но никогда не приближался и не позволял приблизиться мне. Если я делала такую попытку — уходил, скрывался так искусно, что мне никогда не удалось его подловить. Хотя я очень старалась.

Этот человек меня здорово нервировал, хотя ни разу не причинил вреда. А в паре ситуаций я подозревала — даже помог. Но опять скрылся раньше, чем я опомнилась.

Сама не знаю, почему я никогда и никому о нем не рассказывала. Даже Эдвину. Особенно Эдвину.

И вот он, стоит в тени резной арки на противоположной стороне улицы. Лицо, как всегда, скрыто полями шляпы и высоко поднятым воротником глухого темно-зеленого плаща. Стоит и смотрит на коновязь, у которой мы оставили лошадей.

— Козочка? — окликнул кто-то из родных, но я даже не поняла кто. Потому что именно в этот момент таинственный незнакомец из несбывшегося поднял затянутую в перчатку руку и мучительно знакомым жестом потер висок. В меня будто молния ударила. Разом совместились в голове картины прошлого, настоящего и не-будущего.

— Ах ты, подлец! — взвыла я не своим голосом и, ничего не видя и не слыша, со всех ног кинулась из кабинета. Бегом, Мелани, бегом! Пока этот идиот опять не смылся!