Тем же утром пришло письмо от Саймона, и как только карета модистки покатила по дороге, Дженна вышла в сад, чтобы прочитать послание в уединении. Ускользнув от Фелпса, пристальное наблюдение которого сводило ее с ума, она прокралась к беседке в восточном углу сада. Солнце наконец одолело непогоду, обещая погожие деньки. Воздух прогрелся, легкий ветерок шевелил письмо в руках. Дженна читала, изредка отвлекаясь на двух павлинов, которые кружили перед беседкой, прихорашиваясь и распуская роскошные хвосты. Она гордилась, что приручила их. Когда они несколько дней назад пошли вслед за ней к конюшне, даже Барстоу отметил, что необщительные птицы, появившись в Кевернвуд-Холле, никогда никому не симпатизировали.

Саймон возвращается. Еще два дня, и они поженятся. Дженна не могла поверить этому. Она действительно видела или хотела видеть только эти слова. Она быстро пробежала глазами письмо, едва взглянув на абзац, сообщавший, что Эвелин и Криспин приедут с ним на свадьбу. Саймон возвращается домой!

Дженна свернула письмо и положила в вышитую сумочку, висевшую на шелковом шнурке у талии. Солнце пригревало, лучи, пробиваясь сквозь решетку беседки, ложились у ног ярким узором. Запахи цветов сливались в экзотический аромат, и Дженна пожалела, что, торопясь улизнуть от Фелпса, не взяла с собой книгу. Она уже решила вернуться в библиотеку, как вдруг птицы, сердито закричав и взъерошив перья, разбежались. Когда Дженна вышла из беседки посмотреть, что их напугало, сильные мужские руки схватили ее. К ее ужасу, это был Руперт. Она закричала, но он закрыл ей рот.

– Ты вообразила, что я откажусь от тебя без борьбы и оставлю тебя здесь, Дженна? – сказал он, притягивая ее ближе. Она укусила его, и он отдернул руку, разглядывая отпечатки зубов на своих пальцах. – Дрянь! – брызгая слюной, крикнул Руперт и хлестнул ее по лицу укушенной рукой. – Ты обручена со мной!

– Была обручена, Руперт. Ты на Бодмин-Мур открыл мне глаза, я увидела человека, за которого никогда не смогу выйти замуж. Жаль, что я не видела этого раньше. Ты напал на безоружного Саймона со спины и ранил его. Я тебя видела! Как ты посмел сюда приехать? Мы с Саймоном помолвлены, и тебе лучше сейчас же уехать!

– А иначе что? Он примчится спасать тебя и твою честь? Не смеши. Во-первых, его здесь нет. А во-вторых, у тебя нет чести, дорогуша. Ты потеряла ее в тот миг, когда переступила порог этого дома одна, без горничной и компаньонки.

Дженна отчаянно сопротивлялась, колотила Руперта по ногам носком туфли, хватала за руки, но он был сильнее и тянул ее в сад.

– Отпусти меня! Куда ты меня тащишь? – кричала она.

– Ты думаешь, я настолько глуп, что пришел сюда средь бела дня пешком? В саду ждет карета. Я не один день наблюдал за этим местом.

– Отпусти меня, Руперт! Я с тобой никуда не пойду. Я закричу!

Это была пустая угроза. Он так сильно держал ее, что она едва могла дышать.

– Я не позволю этому мерзавцу заполучить тебя, Дженна. Ты уже разделила его ложе? – тряхнул ее Руперт. – Отвечай! Я единственный жених, который согласится на подержанный товар. Ты должна быть мне благодарна. После этого тебя никто не возьмет.

Дженна в отчаянной попытке задержать Руперта упиралась пятками во влажный дерн, оставляя на ухоженной лужайке глубокие уродливые борозды.

– Мы с Саймоном собираемся пожениться, – скрипнула зубами Дженна. – Отпусти меня!

– Ба! – взорвался Руперт. – Все знают о его отношениях с малышкой, которую он таскает по всему Лондону. Так что, дорогая, может, он и женится на тебе, но прекрасная леди Эвелин будет неотъемлемой частью вашего брака.

Конечно, это была неправда, но демон ревности все еще терзал Дженну, когда речь заходила о Саймоне и Эвелин.

Хоть она и знала, что физической близости между ними быть не может, но не могла не ревновать, пока они в Лондоне вместе наслаждаются удовольствиями светского сезона. Праздники, приемы, опера, театр «Друри-Лейн», балы в «Олмаке» – к их услугам все, что может предложить свет, а она, одинокая и несчастная, сидит в Кевернвуд-Холле. Всю свою досаду Дженна вложила в новый удар по ногам Руперта. Он снова хлестнул ее по лицу. На сей раз его пальцы оставили на ее щеке отпечаток.

Зажав ей рот и заломив руку за спину, Руперт тащил ее все дальше от дома, к фыркающим за яблонями лошадям. Дженна отчаянно сопротивлялась, и Руперт держал ее уже двумя руками. Она во весь голос закричала. Внезапно Руперт дернул ее к себе и накрыл ее рот губами, заглушив крик. Она задыхалась и едва не лишилась чувств, когда его рука легла ей на грудь, рванув тонкую кружевную отделку батистового платья. Дженну охватила паника, какой она никогда не испытывала. Только сейчас она сообразила, что у него достаточно сил, чтобы справиться с ней.

– Прекрати! – рявкнул Руперт, встряхнув ее. – Черт побери, Дженна, я делаю тебе одолжение. Наш союз спасет твою репутацию. Тебя по-прежнему будут принимать в свете. Я могу сделать это для тебя. А он может? Этот человек изгнан из приличного общества. Он – революционер. А я могу положить весь свет – весь мир! – к твоим ногам.

– Я лучше умру! – пронзительно крикнула Дженна. – Это ты пария, Руперт. Свет презирает вероломных трусов. Это ты совершил грех.

С расширившимися от гнева глазами Руперт толкнул Дженну в заросли жимолости и упал на нее, прижав ее руки к земле.

– Ты покорилась ему, черт возьми. Ты принадлежишь мне, и я тебя заполучу.

Дженна закричала во всю силу легких, но его губы снова закрыли ей рот. Все бесполезно. Придавленная им, она не могла вырваться на свободу.

Внезапно рядом грохнул выстрел, и Руперт повернулся на звук. Пока он поднимался на ноги, Дженна выкатилась из-под него, вскочила и бросилась в объятия викария, бегущего от башни с дымящимся пистолетом в руке. Тем временем Эмил Барстоу, вооруженный старым кремневым ружьем, мчался по двору с проворством юноши, а Фелпс выбежал из дома. Они в считанные секунды добрались до Дженны. Руперт после второго предупредительного выстрела викария бросился к поджидавшей его карете и умчался.

Размахивая дымящимся пистолетом, викарий, переглянувшись с Фелпсом, указал глазами на башню, которая мрачно вырисовывалась в тени сада. Дженна заметила, как переглянулись викарий и камердинер, увидела заминку Фелпса, но ее отвлек конюх.

– С вами все в порядке, миледи? – спросил он.

Она огляделась, оценивая ущерб; Платье запятнано травой, левый рукав порван, юбка отпоролась от лифа, волосы растрепаны и рассыпались по плечам, щека горит от удара, губа прокушена. Вытащив платок, Дженна промокнула кровь.

– Да, спасибо, Барстоу, – сказала она. – Если не считать внешнего вида, я просто запыхалась.

– Господи, да опустите вы эту штуковину, пока вы сами себя не ранили, – сказал конюху викарий, глядя на его ружье. – Это лучшее, что есть в конюшне? Оно давно устарело!

Кучер нахмурился.

– Может, оно и старое, но стреляет по-прежнему отлично и проделало бы дыру в панталонах сбежавшего нахала.