Девушка исчезла внутри дома.

– Она очень славная девушка, – проговорил Доггинз смущенно.

Когда вошли, женский голос спросил откуда-то из-за стены.

– Кто там?

– Это я, моя прелесть.

Из-за двери выглянула симпатичная женщина с золотистыми волосами. Она также взяла Доггинза за руку и приложилась к ним губами.

– Это моя жена Лукреция, – представил Доггинз.

Женщина одарила Найла вальяжной улыбкой, зубы в голубом свете прихожей поблескивали драгоценными каменьями.

– Его первая жена, – добавила она. Найл, пытаясь скрыть удивление, неловко улыбнулся.

– Как его зовут? – поинтересовалась Лукреция.

– Его? Э-э-э… мистер Риверс.

– Он Билл?

– Нет, просто мистер.

– Какая жалость, – вздохнула женщина, исчезая за соседней дверью.

Найл мимоходом оглядел кухню, где несколько девушек занимались стряпней. Найл терялся в догадках.

– Что за вопрос, Билл я или нет? Доггинз коротко хохотнул.

– Я им говорил, что «Билл» означает «богатый и любимый». Они хотели тебе польстить.

Он завел Найла в уютную, удобно обставленную комнату.

Сидящая там на диванчике стройная девушка с обнаженными руками поспешила встать и поцеловать ему руки. Когда Доггинз сел, она опустилась на колени и стала снимать с него сандалии.

– Это Гизела, – представил Доггинз, – номер восьмой.

Девушка застенчиво взглянула на Найла, отвела глаза и зарделась. Эта, пожалуй, была младше Доны.

– Ноги тебе помыть сейчас? – спросила она у мужа.

– Не надо, кисонька. Принеси-ка нам лучше холодного пива.

– Да. Билл.

Чувствовалось, что имя она произносит так напыщенно, действительно как «господин».

Когда остались одни, Доггинз лукаво, заговорщически улыбнулся.

– Теперь понимаешь, почему я не желаю ввязываться ни в какую войну с нашими раскоряками?

– Да, – печально ответил Найл.

– Не то, чтобы я вовсе не хотел тебе помочь. Просто у тебя все равно ничего не выйдет.

Найл воздержался от ответа. Доггинз продолжал:

– Пауков миллионы. Что мы сделаем при таком раскладе?

Найл упрямо покачал головой.

– Должен быть какой-то способ. Иначе бы они нас не боялись. Почему тогда они боятся нас?

Доггинз пожал плечами.

– Да потому что мы, сволочи, зациклились на разрушениях, вот почему. Ты же видел фильм.

– Тогда вас почему они не боятся, даром что вам известны секреты взрывчатки?

– Им до нас дела нет. Я вот несу службу, и все тут. Лет через десять, может, дослужусь до главного управляющего.

В комнату вошла златоволосая женщина, за ней несколько девушек с подносами.

Она поместила между Найлом и мужем низенький столик и постелила белую льняную скатерть. Когда наливала пиво, Доггинз спросил:

– Как прошло утро, дорогая?

– Так себе. Ты же знаешь, как оно в канун большого Грохота.

– Чего надо было этим восьмипалым?

– Кажется, разыскивали какого-то беглого раба.

– Раба? Пауки, всем скопом? Что же он такого натворил?

Доггинз избегал смотреть Найлу в глаза.

– Не знаю. Они не сказали.

Теперь на столик было наставлено большое количество блюд: устрицы, мидии, перепелиные яйца, жареные птички, разные салаты, овощи. Пиво было темно-коричневое, со сладчинкой и – как понял Найл, от жажды выпивший, не отрываясь, полстакана, – крепкое. Прежде чем хозяин с гостем взялись за еду, девушки протянули им кувшин с теплой водой, помыть руки, а затем обтерли их мягкими, как пух, полотенцами.

После этого все женщины неслышно удалились.

Следующие пять минут мужчины занимались исключительно едой.

Найл чувствовал взвешенную, не лишенную приятности душевную истому.

Вид стольких молодых девушек напомнило о Доне; Найл лишний раз убедился, что скучает по ней.

Очевидно, на Доггинза нашла задумчивость. Во всяком случае, когда он справлялся с перепелиными яйцами в густом белом соусе, вид у него был отсутствующий.

Время от времени из-под приспущенных век он поглядывал на Найла. И в конце концов сказал:

– Послушай… А если бы, скажем, у нас получилось договориться с пауками… Я ничего не обещаю, но – если бы? Это бы решило твою проблему?

– Договориться насчет чего?

– Ну, скажем, чтобы они разрешили тебе остаться и трудиться у нас?

– Откуда ты знаешь, согласятся они или нет? – осторожно спросил Найл.

– Они нам кое-чем обязаны. – Доггинз отщипнул кусочек жареного жаворонка. – Как я понимаю, они чуют в тебе опасность, и это не дает им успокоиться, так? А если бы мы гарантировали, – он особенно подчеркнул последнее слово, – что ты не дашь повода для беспокойства, они, вероятно, и пошли бы на это.

– А я бы жил здесь… и служил жукам?

– Нет, ты служил бы у меня. Мне нужен новый помощник. Ты во взрывчатке что-нибудь смыслишь?

– Боюсь, что нет.

– Неважно, научишься. – Доггинз сделался добродушным, простым. – В составе пороха нет ничего сложного: селитра, фосфор и уголь. Надо просто соблюдать пропорцию. С динамитом посложнее: последний мой помощник подорвался, когда делал нитроглицерин. Но ты этим заниматься не будешь. Твоей основной работой будет очищать продукт от угольных примесей.

Он начал с полным ртом бубнить принципы фракционной очистки. Найл слушал с участливым лицом, а у самого мысли бродили в другом месте.

Не очень-то верилось, что пауки позволят ему остаться у жуков. Хотя кто знает: голос у Доггинза звучал уверенно.

Понятное дело, идея соблазнительная. Более отрадную жизнь, чем в таком доме, трудно и представить.

Одного этого было бы достаточно, чтобы голова юноши наполнилась романтическими грезами.

Доггинз допил свое пиво; оттолкнув стул встал. Похлопал Найла по плечу.

– Не переживай, малый. «Богатый и любимый» Билл имеет здесь кое-какой вес. Пошел переодеваться. Наливай еще пива.

Найл рад был остаться наедине с собой, это давало возможность собрать мысли воедино.

Беспокоило сейчас то, как отреагируют пауки, когда узнают, где Найл находится. Если схватят во второй раз, придется трудно: коли не убьют, то уж наверняка позаботятся, чтобы никуда не улизнул. Так что можно ли рискнуть и позволить Доггинзу договориться от своего имени?