Фредерик снова молчал, но в итоге усмехнулся:

– Ты провела настоящее расследование.

– Мои денежные средства позволили нанять одного из лучших детективов. Ты можешь быть уверен в его молчании. Но в моем?

– И что с того, что ты расскажешь?

– Не только расскажу, но еще и подтвержу. Полиции. Которая сразу же заинтересуется этим делом и начнет копать. Газетчикам. Они с радостью раздуют скандал вокруг братьев Уэйнфилд. И тогда будет уже все равно, найдет что полиция или нет.

На этот раз молчание Фредерика было настолько долгим, что рука Дианы, скользившая по шее, замерла. Женщину охватил легкий приступ паники, но он исчез после того, как Фредерик заговорил:

– Чего ты хочешь?

– Тебя. Когда можно приехать?

– Завтра. Буду ждать.

– Договорились. Еще кое-что…

Кажется, Фредерик был готов повесить трубку, но Диана успела вовремя.

– Да? – немного раздраженно ответил он.

– Расскажи, как ты хочешь меня.

Руки Дианы скользнула ниже по ее телу, пальцы прошлись по краю кружевного белья, гладя и лаская.

Когда зазвонил телефон, Винсент понадеялся, что если он не будет подходить, на том конце передумают. Но ничего подобного не случилось. Более того, через пару секунд телефон снова зазвонил.

Замерев с бутылкой шампанского посреди комнаты, Уэйнфилд не знал, стоит ли ему брать трубку. Он был уверен, это либо Фредерик, либо Анабель, а разговаривать с кем-то из них Винсент желания не имел. Поэтому он постарался не обращать внимания на звонивший телефон и отправился искать Кристину.

Судя по звукам льющейся воды, она была в ванной. Улыбнувшись, Винсент хотел пройти туда незаметно, но передумал: уж слишком это походило на сцену из «Психоза», а пугать Кристину у него желания точно не было. Поэтому Уэйнфилд аккуратно, но громко постучал в дверь ванной.

– Да?

– Дорогая, ты очень расстроишься, если я присоединюсь к тебе?

Винсент не слушал ее ответа. Он просто открыл никогда не запираемую дверь и проскользнул внутрь ванной. Там было душно и жарко, а тело Кристины смутно угадывалось за стеклом душевой кабины. Приоткрыв ее, она недовольно посмотрела на Винсента.

– Какого черта?…

Оставив обувь у входа, Уэйнфилд босиком прошел к душевой кабине.

– Я подумал, тебе слишком скучно здесь одной.

Он сорвал бумагу с бутылки шампанского и с громким хлопком вытащил пробку. Шампанское разлетелось фонтаном, окатывая и его, и Кристину, и стенку душевой кабины.

– Ну вот, – рассмеялся Винсент, – теперь я тоже весь мокрый.

Он сделал хороший глоток и передал бутылку Кристине, а сам начал снимать рубашку и штаны. Пространство душа оказалось тесноватым для двоих, зато можно было прекрасно разместиться, немного потеснившись.

Она хотела закрыться в комнате и окружить себя музыкой. Но вместо этого Анабель собиралась на спиритический сеанс и думала, что это не самая плохая альтернатива.

Нахмурившись, она вертелась перед зеркалом, оценивая свой внешний вид и размышляя, добавить к нему медальон в виде камеи или не стоит. Анабель полагала, что призраков не стоит поражать чем-то особенным, поэтому выбрала простое серое платье с черным кружевом.

В последний раз на подобном сеансе мадам Ламбер она была очень давно, еще вместе с матерью, Мадлен Уэйнфилд. Ей тогда было лет десять, и Анабель ужасно хотела учиться в школе-пансионе, но мать никак не отпускала ее. Девочку привлекали старинные здания со странными легендами, но Мадлен не желала расставаться с дочерью и забирала ее из школы на все ночи и выходные. Зато устраивала ей и дома то, о чем прочие девочки могли только мечтать. О чем могла мечтать сама Анабель.

Это теперь, по прошествии времени, она понимает, что, наверное, все было несколько странно. И кто знает, была ли абсолютно нормальной Мадлен, если с удовольствием таскала маленькую девочку по спиритическим сеансам и прочим гаданиям мадам Ламбер, рассказывала на ночь истории о баньши и древних проклятиях, а в музее мадам Тюссо шептала в полумраке, что ночью, когда посетители уходят, фигуры оживают и ведут собственную, тайную жизнь.

Мадлен Уэйнфилд вообще была женщиной странной. Но любящей женой и достойной спутницей, поэтому Леонард Уэйнфилд сдержанно реагировал на ее поведение, и на памяти Анабель, ни разу не возразил ей. Даже в те выходные, когда Мадлен взяла Анабель, и они отправились в старинный шотландский замок, чтобы искать привидений. Никаких духов они так и не видели, зато Анабель на всю жизнь запомнила, как ночью подошла к окну и там, в темноте, увидела россыпь сияющих фонариков.

– Блуждающие огни, – сказала тогда Мадлен. – Никогда не следуй за ними. Они указывают дороги мертвым.

Мадлен была убеждена, что смерть – вовсе не такая уж неожиданная штука. И если внимать ее предупреждениям и не следовать предлагаемой дорогой, можно жить вечно. Поэтому смерть матери, да еще такая неожиданная, стала для Анабель настоящим шоком. Она не могла понять, как Мадлен Уэйнфилд могла погибнуть, почему она этого захотела. Анабель не сомневалась, что захотела. Потому что иначе она была бы до сих пор жива.

Анабель никогда не верила в официальную версию автокатастрофы. Считалось, что Леонард не справился с управлением на темном повороте, когда вместе с женой возвращался с приема, проходившего за городом. Они вылетели с дороги прямо в дерево и погибли на месте, а когда их нашли, проигрыватель еще играл по кругу их любимую мелодию, которую Уэйнфилды поставили, когда выезжали с приема.

Расчесав густые темные волосы, Анабель собрала их лентой и все-таки надела на шею камею. Последняя была частью наследия, оставшегося от бабушки, Норы Меррик. Даже в передаче этих вещей Мадлен избрала весьма эксцентричный способ. Просто однажды подарила дочери красивый ключ, но не сказала, от чего он. Лишь после ее смерти, разбирая вещи матери, Анабель, среди вороха кукол Вуду и католических четок, нашла небольшую резную шкатулку. Она не сразу вспомнила про ключ, но оказалось, он идеально подходит к замку.

Там были старые пожелтевшие фотографии. На некоторых рукой Мадлен было подписано «Нора Меррик», другие были еще старше, но подписи на них отсутствовали. Нашлось даже одно изображение Джеймса Хэтфилда, деда Анабель и отца Мадлен, который сначала бросил ее, а потом снова нашел. Со снимка смотрел привлекательный мужчина с надменным взглядом, но в чертах его лица было что-то смутно знакомое. Сейчас Фредерик и Винсент очень на него похожи, хотя сами вряд ли подозревают об этом. Они интересовались семейной историей, но куда больше их заботило настоящее.

В шкатулке были и другие старинные драгоценности, но Анабель больше всего нравилась именно камея. Она только иногда удивлялась, почему ни ее, ни что-либо другое из шкатулки, не носила сама Мадлен.

Надев перчатки из тонкой ткани, Анабель вышла в гостиную, где ее ожидал Фредерик. Он заметно нервничал, так что сестра взяла его под руку: