Наконец настал час триумфа простоватого брата Юрия. В день своего вступления в Киев Изяслав отправил дяде такое сообщение: «Я приветствую тебя, отец мой. Я грешил перед тобой, но раскаиваюсь. Я согрешил и один раз, и два, и три раза. Теперь я раскаиваюсь во всех этих проступках, и если ты меня прощаешь, то простит и Бог. Я отдаю тебе Киев; приди и сядь на трон своих отцов». Так Изяслав полностью признал первенство дядьев перед сыновьями своих старших братьев – право, против которого даже личные качества или уважение народа бесполезны.

«Бог даст тебе силы, сын мой, – ответил Вячеслав, – потому что ты отнесся ко мне с должным уважением. Твой долг был поступить так еще давно. Ты почтил Бога, воздав мне почести. Ты говоришь, что я тебе отец; я говорю, что ты мне сын. У меня нет сыновей, а у тебя нет отца; ты – мой сын и мой брат».

Дядя и племянник теперь поцеловали друг другу крест, чтобы не расставаться ни при поражении, ни при победе. В честь венгров был устроен пир, им вручили богатые подарки, и они отправились на родину. Двое князей послали сына Изяслава в Венгрию с целью уверить ее короля в благодарности князей и предложить ему свои услуги, попросив его также в случае нужды прислать войско, как он это сделал недавно. Ростислав Смоленский был приглашен помочь в освобождении киевских владений, так как они думали – и правильно думали, – что Юрий не уступит без борьбы.

Теперь Юрий созвал всех своих союзников. Святослав быстро пустился в путь и встретился с Владимиром – сыном Давыда – в Чернигове. Затем их войска на стругах поплыли в Городок, где присоединились к Юрию. Другой сын Давыда – Изяслав присоединился к киевским князьям. Ростислав Смоленский пришел в Киев со своим войском первым. Из Городка Юрий направился вместе со своими союзниками к Днепру и попытался переправиться через него, но каждой его попытке мешал его племянник. Получив большое подкрепление от половцев, он пошел на юг и переправился у второго брода ниже Киева, а затем повернул назад и двинулся на столицу. Расположив своих людей в городе и вокруг него, Изяслав и его дядя ждали надвигающегося сражения.

«Сейчас мы готовы к сражению, – сказал Вячеслав своим племянникам. – Юрий – мой брат, хоть и младший, и я хочу продемонстрировать ему свое старшинство. Бог рассудит, кто прав». Он позвал гонца и дал ему такой наказ: «Поезжай к моему брату Юрию, поклонись ему от моего имени и скажи ему от меня такие слова: «Я часто просил и тебя, Юрий, и Изяслава не проливать христианскую кровь, не разорять Русскую землю. Я пытался удержать тебя от войны. У меня есть полки и власть, данная мне Богом. Но я не воевал за себя, хотя ты, Юрий, и Изяслав глубоко обидели меня – и не один, а много раз. Когда Изяслав шел воевать против Игоря, он сказал, что добивается Киева не для себя, а для меня, своего отца. Когда Бог даровал ему победу, он оставил Киев себе и отнял у меня еще и Туров и Пинск. Вот как Изяслав обидел меня, но я, памятуя о христианах и Русской земле, не пенял ему на это. Ты, брат Юрий, когда шел на Переяславль воевать с Изяславом, сказал: «Я добиваюсь Киева не для себя. У меня есть старший брат, который мне как отец; я добиваюсь Киева для этого брата». Но когда Господь помог тебе взять Киев, ты оставил его себе. Кроме того, ты отнял у меня Дорогобуж и Пересопницу и дал мне только Вышгород. Так нечестно ты поступил со мной. Все это время я не стремился восстановить справедливость из любви к Русской земле и христианам. Ты не хотел принять мое решение; ты стремился к войне. Я старался отговорить тебя от войны, но ты не слушал. Ты отвечал, что не можешь присягнуть младшему по возрасту. Но Изяслав хоть и нарушил дважды данное мне обещание, отдал мне сейчас то, что принадлежит мне; он уступил мне Киев и называет меня отцом. Ты сказал: «Я не могу поклониться младшему». Я намного старше тебя; у меня уже росла борода, когда тебя еще на свете не было. Если ты хочешь бросить вызов моему старшинству, Бог нас рассудит».

На это Юрий ответил: «Кланяюсь тебе, брат; твои слова истинны и хорошо сказаны. Ты мне вместо отца, и, если ты желаешь все решить правильно, пусть Изяслав едет в Волынь, а Ростислав возвращается в Смоленск. И тогда я решу с тобой все вопросы». «Брат Юрий, вот что я скажу тебе в ответ, – возразил Вячеслав. – У тебя семеро сыновей, и я не гоню их от тебя. У меня есть двое приемных сыновей – Изяслав и Ростислав – и другие еще моложе. Вот что я еще скажу: ради блага Русской земли и христиан иди в Переяславль, а затем в Курск со своими сыновьями, а за ними и Ростов – твоя огромная вотчина. Отошли по домам сыновей Олега. После этого мы все уладим, не проливая христианской крови. Но если ты хочешь поступить по-своему, Пречистая Дева и ее Сын нас рассудят».

Юрий не ответил на эти слова, а на следующее утро появился перед Киевом со своим войском. До вечера шла только перестрелка, в которой была занята часть каждого войска. Киевские войска отбросили противника и бились настолько решительно, что Юрий отвел все свое войско и пошел на запад, чтобы встретиться с Владимирко – своим союзником из Галича, который, как узнал Юрий, теперь спешил объединить с ним свое войско. Он появился перед Белгородом, из которого до этого бежал его сын Борис, и, созвав горожан, сказал: «Вы – мой народ, открывайте мне ворота». «Киев открыл свои ворота?» – был ответ. Ворота остались закрытыми, и Юрий пошел дальше. Киевские князья пустились в погоню и перехватили его у реки Руты за Белгородом. Там они снова попытались договориться о мире, но это им не удалось, так как сыновья Олега и половцы были против этого.

Так как они не могли прийти к соглашению, киевские князья хотели навязать сражение, прежде чем Владимирко своим войском усилит их врага. А Юрий хотел оттянуть бой до того момента, когда к нему присоединится Владимирко. Его первым намерением было переправиться через реку Руту, помешать киевскому войску сделать это и дождаться своего союзника на благоприятной для битвы позиции. Но все его передвижения с целью выиграть время были бесполезны, и он был вынужден сразу вступить в сражение. Андрей, который теперь стал старшим сыном Юрия, так как Ростислав недавно умер, выстроил воинов своего отца в боевом порядке. «Ты всегда стремился к добру, – сказали Изяслав и его брат Вячеславу, – но твой брат все время соперничает. Мы готовы, если нужно, положить наши жизни за то, чтобы сохранить для тебя твои права». «Сыны мои, – ответил старик, – всю свою жизнь я был против кровопролития. Мы на этом поле боя сегодня из-за Юрия. Бог рассудит нас с ним».

В сражении Андрей был в первых рядах, ведя за собой воинов, и первым бросил копье. В бою его копье сломалось, щит был вырван у него из рук, шлем расколот, а сам он упал с коня, который был ранен под ним. Изяслав тоже воевал в первом ряду. Сброшенный с лошади, он упал и потерялся среди убитых и раненых.

Сражение было коротким, но решительным. На этот раз воины Изяслава бились по доброй воле, тогда как воины Юрия не проявили в нем смелости. Его половцы бежали, не выпустив ни одной стрелы. После них бежали сыновья Олега, а за ними и Юрий со своими сыновьями. Много народу было взято в плен, многие убиты. Среди убитых был сын Давыда Владимир, князь Черниговский.

Когда победители, возвращаясь, проходили по полю боя после погони за бежавшим противником, они увидели человека, пытавшегося подняться с огромной груды мертвых и раненых. Несколько пеших воинов подбежали и ударили его. «Я князь», – сумел сказать он. «Тебя-то мы и ищем», – вскричали они и нанесли ему удар по шлему, приняв его за сына Олега или Давыда. «Я Изяслав. Я ваш князь», – сказал он. Тогда они с радостью подняли его и воздали хвалу Богу, который спас его.