Первым двоим, я снесла голову. Мне было очень тяжело убивать их, зная, что под шерстью находился не только зверь, но и человек, который мог бы жить и любить, иметь семью и друзей. Но зверь словно знал, кого убить, а кого оставить в живых, но достаточно раненным, чтобы пока быть временно недееспособным, давая возможность передохнуть и собраться с силами.

Их было больше тридцати, для не инициированного бойца это было очень много. Шестерых я ранила стрелами с серебреными наконечниками, временно выведя их из строя. Они шли в первой волне, больше испуганные, чем жаждущие моей крови, вынужденные подчиниться приказу Альфы. Сдернув с пояса кнут и взметнув его в воздухе, я стеганула им самого юркого из них по крупу, который так и норовил порвать мне уцелевший плащ. Видимо мое обнаженное тело очень пришлось ему по вкусу, и он желал еще раз на него взглянуть. Волк визгнул и отбежал от меня на пару шагов, пытаясь, напасть со спины. Почувствовав спиной его прыжок, сделала сальто назад, тем самым перевернувшись в воздухе, запрыгнула ему на спину, зажала в кулак его шерсть на загривке, от чего тот недовольно зарычал, а после жалобно заскулил, поняв, что его никто не собирается отпускать. Использовав волка, как ездовую лошадь, «скача» по всей поляне, я несла смерть…

Все было в крови, руки, одежда, волк подо мной…После очередного удара выдвижного ножа наручи из проткнувшего глотку волка, мне на губы попала горячая кровь оборотня… Мир наполнился красками и звуками, спирая дыхание и разнося дрожь по всему телу…Я почувствовала, как мое тело наполняется силой, а внутренний зверь испытывает не бывалое наслаждение.

Ещееее. хочу ещееее…

Мне хотелось вновь почувствовать это… утолить голод, дикую жажду. Оборотни, почувствовав во мне перемену, в страхе замерли на поляне. Мой фанатический блеск, который отражался в глазах, словно свеча, мог освещать путь в ночи, блуждал по поляне в поисках жертвы. Волки дрогнули и стали отступать, поджав хвосты и уши. Мне и моему зверю не понравилось, что желаемая добыча уходит от нас и, спрыгнув с почти обессиленного волка, воткнула катару в землю, при этом хищно улыбаясь волкам. Наверно у меня была настолько жуткая и страшная улыбка, что первый пять оборотней, которые стояли ближе всего ко мне, нервно дернулись и в страхе ринулись в лес.

— Куда же вы. слааадкие- мягко проговорила я не своим голосом, — я только начала входить во вкуууусс, — и облизнув кровавые губы я довольно оскалилась. Почувствовав едва ощутимый укол в шею, резко обернулась.

— Как ты… — едва смогла успеть произнести, когда увидела перед собой обнаженного мужчину в ссадинах и рваных ранах по всей груди. В его руке была зажата игла, с кончика которой капала какая- то желтая жидкость. Я узнала в нем белого волка, который успел меня укусить и сильно удивить. Как он мог подкрасться, что я его даже не учуяла? Как? В голове начал образовываться легкий туман, тело с каждой секундой наполнялось тяжестью.

Страх и ужас сковал мое сердце, как тиски, лишая надежды на спасение…

— Альфа сюда движется три сильных оборотня. Два по запаху похоже на ваш, но есть и третий которого я не знаю. И он больше всего вызывает во мне страх. Надо покинуть поляну немедленно, если мы не хотим встретиться с ними лично — разнеслось сбоку от меня человеческий голос. Дариан и Байлок. Это точно были они, я чувствовала и рыдала в душе. Лучше они, чем этот оборотень, который нес страх и смерть. Но кто же третий? Кто он? На этот вопрос мой зверь не знал ответа.

— Значит мои сыновья тоже почувствовали самку…Очень интересно…Уходим в подземелье. Там они нас не найдут, пока я буду оприходовать нашу невинную самочку, — мужчина довольно оскалился и подхватив меня на руки, тесно прижал к своей груди. Тело словно окаменело, а разум был готов в любой момент погрузиться в темноту. Через обрывки сознания до меня доносились разговоры мужчин. Шум листвы на ветру, лязг цепей и скрип металлических дверей, цокот когтей по каменным полам и запах крови, разложившихся тел, крики и плач перепуганных женщин…

И уже позже, перед тем, как мое сознание почти померкло, до ушей донеслись стоны женщин и мужчин, который словно дикие звери в период течки, как обезумевшие совокуплялись друг с другом, разнося по воздуху запахи женских соков и мужского семени…

***

Дариан

К тому моменту, когда мы выскочили на поляну, Рен уже нигде не было видно. Мы так устали, что не сразу заметили, что на поляне среди высокой травы, лежали мертвые тела десятков мужчин. В радиусе сотен метров была смята трава, на которой в свете луны, как алмазы при свете солнца, мерцала кровь. Мужчины были очень молоды, совсем щенки, о чем говорила едва пробившаяся на скулах щетина. На их лицах застыл ужас, словно перед самой их смертью они увидели самого дьявола. Следы схватки были свежими, о чем свидетельствовали еще не затянувшиеся раны на телах убитых.

— Это Рен, смотри, — разнеслись у меня за спиной слова брата, на что я резко обернулся. В руках он сжимал стрелу-болт, которая принадлежала Рен. С нее капала кровь, и с каждой падающей каплей на землю, меня обуревал страх за девушку.

— Все убитые были оборотнями. Одиннадцать трупов, оставшиеся раненные, ушли в противоположную сторону, откуда пришли мы. Она убивала их выборочно. От этого… — Байлок кивнул на труп мужчины, который лежал лицом вниз, в пару шагов от меня, — просто смердит сношениями и смертью. Он был жестоким убийцей, на его руках смерть десяток женщин и детей. Вот тот… — он кивнул в противоположную сторону от себя, — любитель молодых девочек, он любил, когда они в страхе рыдали и просили их не трогать. Другие любили насиловать и ломать силу духа. При всем этом, эти жертвы не обязательно были молодыми девушками и зрелыми женщинами, а совсем юными мальчиками и сильными мужчинами. Убийцы, насильники и моральные уроды, — выругался и зло, сплюнув на землю, Байлок повернулся ко мне спиной.

— Знаешь…,- начал он, — после того как ты ушел, отец впал в ярость и избил меня, а со следующего же дня, начался мой ад. Каждый день он приводил меня к себе в лабораторию и на моих же глазах подвергал пыткам животных и людей. Он хотел, чтобы во мне умерло сострадание, чтобы я стал бесчувственным ублюдком, таким же, как и он. На моих глазах умирали взрослые и дети Дар, а я не в силах был им помочь. После того, как мне исполнилось пятнадцать и мое тело покрылось грудой мышц от постоянных тренировок, отец разбудил меня как-то утром на рассвете и вручил свой нож. Я спросил у него, что мне с ним нужно сделать. На что он мне ответил, «Одевайся и спускайся в подвал, ты все увидишь сам». Еще тогда я заподозрил, что настало время доказать отцу, что его сын чего то стоит. Тогда я уже был холоден ко всему, что меня окружало. Мне пришлось смириться с жестокостью, насилием и убийствами… — Байлок замолчал, как будто переведя дух, перед следующим своим признанием. Я чувствовал его боль и злость на отца. Мне снова стало тяжело, что я не смог ему помочь, по сути, я его бросил одного, выживать под одной крышей с нашим безумным отцом. — Ей было четырнадцать, она была еще совсем ребенком, когда отец притащил ее и заковал в цепи, на том же самом месте, где убил нашу мать. Она была симпатичной девочкой, с золотистыми длинными волосами и карими глазами, в которых застыл страх и обреченность. Увидев меня, в ее глазах мелькнула надежда, что я каким-то волшебным образом смогу остановить своего безумного отца и спасти ее от всего ужаса, что последует немного позже… Признаюсь, когда я ее насиловал, моя душа рыдала от боли и ужаса… А в момент, когда я вогнал ей нож в сердце по самую рукоятку…мое сердце… умерло…С тех пор я стал тем самым монстром, о котором мечтал и грезил отец. Безжалостной тварью, кровожадным зверем и идеальным убийцей. Мне пришлось стать таким, чтобы выжить, радом с НИМ, не сойти с ума, от всего этого ужаса, крови и криков невинных…Его убили, а я так и не смог отучиться от привычки убивать, ради того, чтобы выжить. Мне не для кого было жить, пока…я не встретил Рен. — брат замолчал, а я не знал, как мне поступить. Моя душа плакала вместе с ним, переживала заново всю его боли и одиночество. Мне хотелось его обнять и забрать хотя бы часть той боли, что съедала все эти годы его душу.