Воздух внутри установленной палатки нагрелся быстро (относительно «улицы», конечно), на скорую руку приготовили легкий ужин. Вахтенных на всякий случай выставили двух, все остальные попадали спать. Смену караула производили каждые два часа.

Наутро стало ясно, что если ветер хоть еще чуть–чуть поднажмет, то лететь нам вместе со своим полярным снаряжением и палаткой куда‑нибудь в сторону ледника. Не уповая на авось, пришлось сооружать с западной стороны (оттуда чаще и сильнее дует ветер) деревянную защитную стенку. Натаскали с берега плавник, благо его здесь предостаточно, распилили на полубревна и взялись за молотки. Стенка получилось достаточно прочной, так что теперь наше жилище намного надежнее!

Метрах в семидесяти от спальной палатки, за небольшой лужицей, служившей нам посудомоечной машиной, среди камней, покрытых густым мягким мхом, обосновалась семейка поморников. Хотя, если по справедливости, то это мы со своими палатками и скарбом обосновались недалеко от их территории. В июле у этих птиц появляются птенцы, чаще всего двое. Никакая другая птица не устраивает своего гнезда около поморника, так как все боятся этого опасного соседства. По дерзости и бесстрашию в этих краях среди птиц им нет равных. Проходить даже поодаль их гнездовья нам приходилось, отмахиваясь руками — взрослые птицы все время норовили пробить кому‑нибудь голову: их мощные клювы были приспособлены для этих целей великолепно. При этом они не боялись даже нашей собаки Арни. Впоследствии я читал, что жители Фарерских островов на севере Атлантического океана иногда прикрепляют к своей шапке острый ножик стоймя, на который птица натыкается при нападении. Чем ближе подходишь к гнезду, тем теснее кружатся родители над непрошеным гостем. Мне все очень хотелось заснять их жилище на видеокамеру. Однажды, решив, видимо, что я перешел все границы приличия, терпению птичек пришел конец, и одна из них все же огрела меня клювом по голове. От травмы спасла только толстая шапка. Пришлось быстренько отступать, и, осерчав, впредь я перестал их навещать.

Только на третьи сутки, когда немного стих ветер и перестал валить снег, нам удалось установить кухонную палатку, одновременно служившую нам и кают–компанией. Она представляет собой полусферу около трех метров в диаметре основания. Это простой капроновый тент, не имеющий ни внутренней теплой обшивки, ни полов. Но если в ней топится печка, то в безветрие тут можно комфортно посидеть, даже раздевшись до пояса. Здесь мы установили полки для продуктов и сколотили деревянный столик для примусов и приготовления пищи. Сюда же пришлось перенести и три спальных места, так как в основной палатке оказалось довольно тесно. Правда, спать в нашей экспедиционной кухне не совсем удобно: тонкий тент просвечивается, поэтому в ней постоянно светло. К тому же к утру на стенках скапливается конденсат и начинает капать на спальники. Зато теперь у каждого есть свое закрепленное за ним место. Возвращаясь с работ или вахты, не нужно заниматься поиском своего спального мешка и свободного пространства для отдыха. Сюда переехали Андрей Николаев, Сергей Рябцев и Саша Унтила.

Пришло время для постройки «самого нужного» сооружения. У нас это называется «Объект № 21». Двадцать первый — это номер ящика из‑под негабаритного оборудования, специально сделанный таких размеров, чтобы потом из него можно было сделать стенки туалета. Так уж устроен человек, что, выполняя даже самые великие задачи, он неизбежно вынужден думать о банальном, а уж тем более здесь, на Севере. «Объект № 21» тоже пришлось приковывать к большим валунам и обкладывать «фундамент» камнями, чтобы в самый ответственный момент не дай Бог кого не унесло. Со стороны данное сооружение выглядело как замысловатая смесь современных технологий и каменного века. Зато в нем всегда было надежно, относительно безветренно и практически сухо — хоть книжку читай.

Впоследствии неугомонный Унтила добавил к этому шедевру архитектуры еще одну опцию: вырезал в потолке дыру, в которую опускалась пластиковая канистра с водой, а на пол откидывался дощатый настил. Получилась великолепная душевая кабина. Вообще‑то творческая смекалка в условиях экспедиции работала постоянно. Если задаться целью и запатентовать все приспособления и приспособленьица, которые там изобретались, то получится довольно увесистая книжица. По окончании экспедиции «Объект № 21» был торжественно законсервирован нами до лучших времен. В нем мы оставили некоторые инструменты, ведра и другие необходимые в быту вещи.

Воду для питья и приготовления пищи брали сначала из небольшого ручейка недалеко от палаток, но потом что‑то там подо льдом поменяло русло, и он внезапно «высох». Пришлось обустраивать большой ручей в двухстах метрах от лагеря. Выложили каменную плотину, а из нее пропустили деревянный желоб, выпиленный здесь же из плавника. Теперь стало очень удобно умываться и стираться в ледниковой воде, сколько хочешь, если, конечно, захочешь. Невдалеке от палаток стоит бочка с авиационным керосином для печек — подарок от вертолетчиков. Печки наши довольно экономичные — максимальный расход около десяти литров в сутки при постоянной работе. Учитывая, что пользовались ими в основном только для просушки одежды во время сна, то за топливо особо не переживали. А вот в автономном лагере печей нет, и это очень ощущается. Не столько важно погреться, этого можно добиться, выбирая на раскопках камни покрупнее, сколько обсушить вечно мокрые одежду и обувь.

Основу нашего рациона питания составляют сублиматы, которые становятся даже почти вкусными, если их сдобрить определенным количеством приправ, лука, чеснока. А еще лучше, если сыром или колбасой. Все это, конечно, у нас было, так что нельзя сказать, что мы в этом отношении бедствовали. Другой вопрос, что время на застолье, особенно в первую неделю нашего пребывания на архипелаге, когда только еще шли поиски в плотном графике, находилось не всегда. Поэтому в карманах у каждого медленно отсыревали хлебные сухарики или баранки. Время от времени оказией с «Нагурского» нам переправляли очень вкусный свежий хлеб — ну это вообще был праздник какой‑то!

23:10. В этот день усиливающийся снег так и не дал нам возможности провести сколько‑нибудь серьезных поисков. Все работы сводились в основном к жизнеобеспечению базового лагеря.

После ужина с обсуждением бурных событий прошедших дней отправляемся спать. Уже засыпаю, а перед глазами все идут и идут силуэты людей, уходящих в вымороженную безнадежность…

4 августа 2010 года.

07:00. На дворе туман, ставший уже традиционным. Развеяло только к обеду. После вчерашней непогоды снег остался лежать лишь на мшанике. На камнях же он быстро растаял, обнажив щербатые скулы утесов, ревниво наблюдающих за нашей работой.

Почти все утро ушло на составление отчета, описи и консервации находок. В процессе обнаружилась недостача нескольких костных фрагментов, что очень омрачило наше настроение. Перевернули вверх дном весь лагерь. Как потом выяснилось, порвались упаковочные пакеты, когда при резко испортившейся погоде, под винтами зависшего вертолета впопыхах снимали автономный лагерь. К обеду вчетвером мы отправились через ледник на их поиски. Почти сразу нашли все утерянное — радости не было предела!