Я не стала больше ничего говорить. Какой смысл? Я провинилась и прекрасно осознавала это.

– Как ты хочешь, чтобы я тебя наказал? – Декарт завел машину и двинулся вперед по шоссе.

Как? Зачем он это спрашивает?

– Как хотите, – упавшим голосом обронила я.

– Ты не боишься? – удивился он.

– Боюсь, – еще тише ответила я. – Но я очень хочу искупить свою вину перед Вами.

– Господин Эдер, – напомнил мне Декарт.

– Господин Эдер, – повторила я.

– Хочу напомнить, что все наказания так или иначе будут иметь сексуальный характер, – чуть мягче, но все также с металлом в голосе напомнил Декарт. – Поэтому сегодня тебя ждет наказание за ужином, а затем мы продолжим в игровой комнате. И на этот раз все девайсы из шкафчика буду выбирать я.

Все? Их будет много?

– Ты заслужишь прощение только если будешь беспрекословно выполнять все, что я скажу, – властно продолжал он. – Но я не хочу, чтобы за ужином ты выглядела виноватой. Ты провинилась, но должна по-прежнему радовать своего Хозяина.

– Да, Господин Эдер, – прошептала я.

– И… Гая, – мужчина остановился на красный свет и посмотрел на меня. – Помни: что наказание – это тоже наслаждение для тебя. Мучительное пленительное наслаждение. А я – Хозяин не просто твоего тела, а твоих желаний и удовольствий. Будь собой. Будь моим маленьким игривым котенком.

Декарт почесал пальцами меня под подбородком, и я с надеждой взглянула в его глаза.

Он не сделает мне ничего плохого. И я ни за что не усомнюсь в своем Хозяине!

– Вымой руки, а затем живо в игровую комнату! – строго приказал мне Декарт, едва мы переступили порог его дома.

Я вся сжалась и направилась в ванную, заметив, что голос Декарта даже в строгом тоне вызывает у меня приятные вибрации в теле, а предстоящее наказание вызывает скорее чувство предвкушающего страха, чем чувство вины или ужаса.

Выполнив приказание, я нерешительно застыла на пороге игровой комнаты, где меня уже ждал Декарт.

Можно подумать, что этот мужчина телепортировался сюда, иначе как можно объяснить то, что он успел прийти быстрее меня?

– Как ты должна меня дожидаться? – тон Декарт был по-прежнему суровым.

Я тут же села на колени, сложила руки ладонями на коленях и опустила глаза.

– Непослушный котенок, – Декарт грубовато схватил меня за ошейник и чуть притянул к своей ноге. – Знаешь, что я делаю с такими непослушными котятами?

Надеюсь, не топит!

Но вслух я это не произнесла.

Мужчина сместился по моему ошейнику к шее, пробрался под волосы и больно схватил меня за загривок.

– Ой, – невольно пискнула я и зажмурилась от страха.

Вдруг всё-таки топит?!

– Расслабься и больно не будет, – немного мягче произнес он. – Пока ты мне доверяешь, я не сделаю ничего плохого.

Я тут же выдохнула и постаралась прислушаться к его совету, как вдруг через секунду поняла, что мне и вправду не больно. Это ощущение похоже на массажное. Когда тебя хватают за забитые мышцы, первые минуты очень больно, но затем мышцы согреваются, расслабляются и массаж приносит удовольствие. Тоже самое сейчас произошло и со мной.

Я расслабилась ещё сильнее и буквально повисла в хватке моего Хозяина.

Это действительно приятно.

– Молодец, – снисходительно похвалил он. – Посмотри на меня.

Я подняла лицо вверх и встретилась с хищными желтыми глазами Декарта.

– Я никогда не наказываю своих кошечек болью, – сообщил Декарт гипнотическим голосом. – Животные инстинкты таковы, что если животному что-то причинило боль, то они навсегда запоминают это место или ситуацию и больше никогда не суются туда.

Декарт ещё крепче схватил меня за загривок, и я догадалась, что должна ещё больше расслабиться.

– В каждом человеке есть животные инстинкты, поэтому психология в этом плане одинаковая. Я не хочу тебя пугать, вызывать ужас, отвращение, и заставлять тебя потом ночами обдумывать неприятную ситуацию вдоль и поперек.

Я вновь расслабилась до то того момента, когда боль перестала воспринимается как боль.

– Но вот в чем принципиально отличаются животные от людей, так в том, что им не знакомо чувство унижения. Есть чувство обиды и вины, но нет унижения. Так вот сегодня ты испытаешь в небольшой степени это чувство. Если сумеешь с ним справиться, а после этого будешь по-прежнему меня обожать и все также доверять, тогда ты усвоишь урок.

Я нервно сглотнула.

Что он сделает? Заставит меня сидеть на ужине голой? Выпорет меня прямо перед гостями? Что?

Тем временем Декарт отпустил меня и направился к тому самому шкафчику. Мое сердце забилось с бешеной силой в волнительных попытках угадать что меня ждёт.

Декарт внимательно осмотрел содержимое шкафчика, взял, как мне послышалось сразу несколько предметов, и вновь направился ко мне.

– Для начала, ты не будешь скрывать, что ты мой котенок, – Декарт собрал мои волосы в высокий хвост, а затем принялся аккуратно надевать на меня кожаную маску кошки, тщательно регулируя под мою голову каждый ремешок. – Ты будешь молчать, но должна мне выражать свою ласку и внимание. Я же не буду ласков с тобой. Я прекрасно вижу, как ты зависишь от каждого моего доброго слова и прикосновения. Поэтому хоть так ты поймёшь, насколько серьезный проступок ты совершила.

Это было для меня как ножом по живому.

Нет! Только не это! Пусть лучше выпорет меня при гостях! Мне все равно на их мнение, но потерять ласку моего Хозяина сейчас мне больнее всего.

Я жалобно взглянула Декарту в глаза, но тут же поняла, что он неумолим.

– Теперь я помогу тебе переодеться, – сообщил он. – Встань и сними с себя всю одежду и белье.

Полная печальных мыслей, я вновь выполнила приказ, пытаясь стыдливо прикрыться.

– Убери руки, – приказал он. – Хочу посмотреть на тебя.

Закусив губу, я с трудом отняла руки от своего тела и, сжав их в кулачки, прижала к бёдрам.

– Встань на колени, – приказал он, и я в очередной раз подчинилась.

Мужчина сел позади меня на корточки и чувственно прошёлся ладонью от моего животика к груди.

Я сбилась с дыхания и опять зажмурилась. Декарт же тем временем сжал мне грудь и не отпускал, причиняя все ту же боль.

Судорожно выдохнув, я постаралась трансформировать и эту боль, но теперь это было не так легко. Я не могла полноценно вздохнуть. И думать уже ни о чем не могла.

Когда же Декарт сдавил пальцами мою вершинку, я машинально подняла руки к груди.