В конце концов, какая разница, куда деваться: поехать ли на природу или остаться в городе? Гордеев нуждался в перемене обстановки — он ее, считай, получил.

Номер, который снял Гордеев, находился вдалеке от люкса, который мимоходом, словно это было в порядке вещей, оторвала влюбленная парочка… «Криминальная парочка», — подумал было Гордеев, однако оборвал себя: никакого криминала он пока не вскрыл. Если не считать того, что парень лет двадцати пяти водит белый «мерседес» и запросто снимает люксы в «плазах» — а это само по себе подозрительно. Особая примета? Потребуется много сил, прежде чем удастся раскрутить эту примету… Продумывая план дальнейших действий, Гордеев попутно осматривался — ему нечасто доводилось посещать московские гостиницы.

Сравнивая «Вэрайети Плазу» (название он установил по фирменным эмблемам, с поразительной ненавязчивостью украшавшим все предметы интерьера) с аналогичными заведениями за рубежом, Юра не мог не признать, что качество гостиничного бизнеса в нашей стране или, по крайней мере, в ее столице за каких-нибудь пару лет резко улучшилось. Цветной телевизор, пахнущее лавандой безукоризненно чистое белье, комплект полотенец и туалетная бумага хорошего качества тешили его патриотические чувства. Нельзя не признать: цены здесь дерут по-страшному, но и работают на совесть. С одним маленьким «но»: в заграничных гостиницах, даже в итальянских, отличающихся довольно-таки ненавязчивым сервисом, принято кроме мыла оставлять на подзеркальной полочке в ванной еще и шампунь в миниатюрной упаковке. Чистота гордеевской шевелюры как раз оставляла желать лучшего. Не поговорить ли с горничной — разумеется, о шампуне? Пожалуй, именно к ней стоит обратиться.

Едва взглянув на горничную, Гордеев понял, что не зря теряет время в этом пышном мавзолее. Горничная была — ну совершеннейший его тип… точнее, наоборот: горничная принадлежала к тому типу женщин, которые неизменно клюют на таких напористых мужчин с холостяцкими замашками, каковым являлся и господин адвокат. Чуть за тридцать, аккуратная стрижка, пристойный макияж, полные внутреннего голода глаза — и этими глазами она тотчас проэкзаменовала Гордеева с головы до пят, упуская из виду, что он занимается тем же самым. Особа въедливая, проницательная, наверняка любит шпионить за постояльцами. Носик маленький, мягкий — бесхарактерный, в общем, носик… Так что, если рассчитывать на данные носика, есть шансы на то, что результатами своего шпионства она поделится с Гордеевым. Если найти к ней верный подход.

В согласовании с названием отеля, горничную звали Вера. Об этом сообщал бейджик на высокой, выступающей под форменным платьем груди.

— Вера, — применил испытанную в боях улыбку Гордеев, — у вас шампуня не найдется?

Дом, куда направлялся Денис вместе со своими не вполне добровольными помощниками, располагался в озелененном, весьма престижном районе, но выглядел уныло. Почему-то казалось, что фасад с мрачноватыми балконами похож на человека, насупившего брови, и в целом дом хотелось перекрасить из темно-красного в какой-нибудь другой, более жизнерадостный цвет. Лифт, в котором пахло собакой, справляющей свои делишки где ни попадя, довез всю компанию до четвертого этажа.

Дверь нужной квартиры оказалась прямо напротив лифта. Позвонив, Софья Муранова принялась терпеливо ждать. Прошло, наверное, не менее десяти минут, прежде чем густой мужской голос недоброжелательно спросил:

— Кто там?

— Валерочка, это мы!

«Откуда еще Валерочка взялся, Софья же сказала, что бывшая чемпионка живет одна? — мелькнула мысль у Дениса. — Приходящий бойфренд, наверное, или родственник».

— А-а, Соня. — Голос сменил гнев на милость. — Погоди, сейчас открою.

Защелкали замки, следом звякнула цепочка. Когда дверь приоткрылась на ширину цепочки, в проеме мелькнула гигантская черная тень, вызывавшая ассоциации с доисторическим мастодонтом… Но даже тень не смогла подготовить Дениса к тому, что предстало его пораженному зрению.

В прихожей, заполняя ее наполовину, стояла самая огромная из виденных им женщин… То, что Валерочка — женщина, явствовало из каштановых, увеличивающих голову кудрей и накрашенного личика. Оценивая объективно, личико было хорошенькое и неуместно молодое: если Софья определила возраст спортсменки в двадцать восемь лет, то личику Денис дал бы от силы пятнадцать. Но оно производило неприятное впечатление своими малыми размерами, теряясь среди широченных плеч, как юбилейная монета, приставленная к обычному человеческому телу. Ростом бывшая спортсменка достигала двух метров… да нет, она была выше двух метров! Денис — не из маломерков, однако его макушка приходилась на уровень Валерочкиных накрашенных губ. Если таков был рост — что можно сказать по поводу объема? Чтобы составить одну Валерочку, потребовалось бы три Дениса… ну, два с половиной Дениса, соблюдая законы жесткой реалистичности. Вся эта гора была скорее обернута, чем одета, в пурпурный бархат занавесочного вида — и Денис не исключал, что бархат и впрямь в недавнем прошлом служил занавесками… да хоть бы и театральным занавесом, если на то пошло.

— Проходите, пожалуйста, — снова обнародовала свой мужской голос Валерия и двинулась по коридору медленно, опираясь на костыли. Самые длинные костыли были ей, очевидно, маловаты, поэтому не держали ее под мышками, и Валерии приходилось налегать на кисти рук — пухлые, точно налитые желтоватой водой, моментально побелевшие от напряжения. Квартира была большая — насколько уловил Денис, не меньше четырех комнат, но три красивые двери из натурального дуба были полуприкрыты, из-за них тянуло запахом медикаментов, грязного белья, позавчерашней еды. Четвертая комната годилась для приема гостей: свежий воздух, картины на стенах, массивная, но со вкусом подобранная мебель. Валерия предложила посетителям стулья, расставленные возле круглого полированного стола, сама же в античной позе улеглась, подпершись локтем, на диван, изготовленный, надо полагать, специально по размерам хозяйки.

— Вы уж извините, — предупредила она, — сидеть мне врачи запрещают. Ни сидеть, ни стоять нельзя, а ходить мне и без запретов трудновато: сразу в суставах сплошной хруст. И дикая боль. Была бы я машиной, меня бы уже в переплавку сдали. И туда бы еще не взяли: на что им сплошная ржавчина?

Софья, перегнувшись через спинку стула, сочувственно похлопала Валерию по плечу, заколыхавшемуся, точно груда желе, под пурпурным бархатом:

— Ладно, Валерочка, это ты еще расскажешь. И справки свои покажешь, и рентгеновские снимки, если Денис Андреевич потребует. А вообще-то Денис Андреевич не врач. Он — сыщик. Собирается вывести на чистую воду и тренеров-мясников, и спортивное наше руководство. Не волнуйся, и до твоего Сергея Юрьевича очередь дойдет.

Под твердым, ясным, ироничным Софьиным взглядом Денис едва сохранил самообладание.

— А, Сергей Юрьевич далеко-о! — разочарованно махнула рукой Валерия, вызвав в своем теле новую волну колыханий. — Он от меня сбежал в Америку, надеюсь, хоть там на прежних грехах попадется. У них законы — не то что у нас! Ну, если не попадется, плакать не стану. Вы что думаете, мне месть нужна? Да вы посмотрите, Денис Андреевич, на меня, красавицу писаную. — С мальчишеской лихостью она по-хулигански исказила последнее слово. — Смотрите, смотрите как следует, не отводите глаз. Мне такой уже ничего не нужно. Мне нужно, чтобы с другими не случилось того же, что со мной.