— Берегите ее, Женя! — едва слышно выговорил миллионер. Врач пообещал, что немедленно сообщит Виоле о результатах обследования, и больного увезли.

Виолетта уселась, бессильно уронив руки. Я налила ей немного бренди и вложила стакан в безвольную руку девушки. Ничего, у нее-то сердце в полном порядке! Виола машинально отхлебнула. Лилия Адамовна, утирая слезы, хлопотала у стола, собирая посуду.

Тут распахнулась дверь, и, позевывая, вошел Войтек. Каштановые волосы парня были встрепаны, на щеке виднелся след от подушки.

— А я вот вздремнул после завтрака, — простодушно сообщил спортсмен.

Виолетта размахнулась и швырнула тяжелый стакан прямо в голову парня. У Войтека оказалась отличная реакция — парень увернулся, стакан со звоном разлетелся вдребезги, осыпав спортсмена дождем мелких осколков.

— Виола, что случилось? — изумленно спросил парень.

— Убирайся немедленно! — завизжала Виолетта. — Я тебя ненавижу! Уезжай и больше не смей попадаться мне на глаза! Ты просто животное!

Дочь миллионера, рыдая, убежала в свою комнату и с треском захлопнула дверь.

— Мне кто-нибудь объяснит, что тут творится? — заморгал Войтек. — Все сошли с ума?

Я сжалилась над иностранцем и в двух словах пересказала, что произошло.

— Думаю, вам действительно лучше уехать, — подвела я итог.

— Тогда я пошел собирать вещи, — кивнул спортсмен. — Только, пожалуйста, вызовите мне такси в аэропорт. Я ведь очень плохо говорю по-русски.

Такси прибыло через час. Пока оно допиликало сюда от Тарасова, время перевалило за два пополудни. Войтек, уже в куртке, с небольшим рюкзаком за спиной, постучал в дверь комнаты Виолетты и сказал:

— Виола, я делаю так, как ты хотела — я уезжаю. Послушай, мне очень жаль, что так получилось. Я буду ждать тебя в Лондоне. Надеюсь, ты вернешься, и все у нас будет по-прежнему. До свидания, дорогая моя.

Из комнаты дочери миллионера не донеслось ни звука в ответ. Войтек пожал плечами, простился со мной и легко сбежал по ступенькам. Я проследила, как иностранец садится в такси и машина выезжает за ворота.

Что ж, как говорят у нас в России, скатертью дорожка! Честно говоря, я вздохнула с облегчением, когда Войтек укатил со двора. Виолетта совершенно его не слушалась, так что спортсмен был мне не помощник, а только источник постоянных проблем и раздражения. И вообще, чем меньше народу путается под ногами, тем проще мне выполнять свою работу…

Виолетта безвылазно сидела в своей комнате. Я слонялась по особняку, не зная, чем заняться. Отлучиться из дома я не могу — кто знает, что придет в голову моей подопечной… даже подняться на третий этаж к Мише я не рискнула. Маленькому инвалиду лучше пока оставаться в неведении относительно того, что случилось с его отцом. По крайней мере, я такие черные вести приносить ребенку не рискну…

Я прошла в библиотеку, взяла с полки самый растрепанный из детективов и устроилась в столовой — оттуда, если оставить дверь открытой, превосходно просматривался коридор, куда выходила дверь спальни Виолетты.

Я читала романчик, периодически сканируя коридор и окрестности. Мимо меня и мышь не проскочит!

Интересно все-таки, зачем приезжал Олег Петрович Крашенинников? Десять лет не был в доме школьного друга, а тут вдруг прикатил… Я знала страшный секрет олигархов — причину, по которой Краш и Шишка из лучших друзей превратились в заклятых врагов. Причина эта была — не поверите! — благотворительность…

Дело в том, что рано или поздно любой состоятельный человек начинает заниматься благотворительностью. Если он человек европейского склада, то мысль о том, что надо бы помочь обездоленным согражданам, возникает у него автоматически. Ну, типа как руки после туалета помыть.

Если миллионер — патриот и русофил, то в конце концов ему придется выстроить какой-нибудь храм, дабы замолить грехи, возникшие в период первоначального накопления капитала. Следом потянутся заботы о сиротских приютах, и олигарх примется спасать душу, попутно помогая сирым и убогим.

Ну а если нувориш окажется атеистом, бандюком или любителем радостей жизни — из тех, что спонсируют конкурсы красоты и дарят своим бабам красные авто и маленьких собачек, так и этого достанут — на каком-нибудь автосалоне бедолагу окружит толпа журналистов, и вопрос про благотворительность будет обязательно. Ну не отвечать же: «Что я — блаженный, всех кормить? Пускай сами барахтаются!» — так что, глядишь, и атеист вскоре уже дарит машины с ручным управлением ветеранам «горячих точек»…

Так вот, к концу двадцатого века оба школьных друга — Олежек и Сережа — были вполне состоявшимися людьми. Крашенинников уже ввел свой «Тарасов-сити-банк» в первую российскую сотню, но еще не покинул родных просторов. А Шишкин как раз приватизировал последний завод по производству присадок к моторным маслам, так что и у него все было хорошо. И тут оба приятеля задумались о вечном. И решили заняться благотворительностью. Причем мысль эта посетила сперва банкира. Краш поделился с другом планами, как здорово было бы оказать помощь детскому дому. К примеру, номер двенадцать — благо находился он почти в центре города и в помощи на тот момент явно нуждался. Шишкин покивал сочувственно и сказал, что идея — просто блеск. К тому же эти деньги потом можно преспокойно списать из налогов.

Когда Краш, согласовав сроки благотворительной акции с директором детского дома, прибыл в казенное учреждение с мешком подарков в сопровождении двух хорошеньких помощниц и прессы, банкира ждал неприятный сюрприз. Оказалось, аккурат накануне в детском доме номер двенадцать уже состоялась одна благотворительная акция, причем провел ее не кто иной, как Серега Шишкин. Он надарил детишкам игровых приставок и компьютеров — большая редкость по тем временам и дорогая к тому же. Так что Крашенинников с его мягкими игрушками выглядел бледновато. Детишки, конечно, радовались… Но не так, как могли бы.

Устраивать разборки из-за такого пустяка банкиру показалось неприличным, и Краш проглотил обиду. Через какое-то время банкир оттаял, забыл разногласия по вопросам благотворительности и даже пригласил Шишкина на охоту. Там, будучи под хмельком, Крашенинников рассказал другу о том, что собирается проплатить летний лагерь для учеников воскресной школы, а также взять на содержание команду юных футболистов — надо, мол, поднимать престиж отечественного спорта.

И что же? Повторилось то же самое безобразие. Шишкин самым бессовестным образом перешел дорогу приятелю. А юным футболистам и их тренерам было глубоко наплевать, кто именно платит, лишь бы помогали…

С этого момента дружбе миллионеров пришел конец. Пару раз они еще пытались затевать совместные мероприятия, но ничего хорошего из этого не вышло. Шишкин был хитер, как Одиссей, и все время норовил увести из-под носа у Краша «вкусную» тему. А Крашенинников был чрезвычайно обидчив и злопамятен, и каждый новый укус бывшего друга наносил банкиру незаживающую рану. Один пустяк, другой — и вот причин для обиды стало столько, что о дружбе пришлось забыть. Даже нормальные деловые отношения сделались невозможны.