От двора неслись визги и грохот схватки. Ретт и хотел бы бросить эту тварь Рабах, но слишком много вопросов было бы у родни. А ее предательство и попытка напасть — чем не причина разорвать ненавистную помолвку? Он побежал по коридорам. И что там она болтала про свою силу? Не может справиться с парой десятков людей. Ретт услышал визги и рычание и насторожился. Оборотни? Но он не чуял тут оборотней. Откуда?! Это в корне меняло дело, от нескольких оборотней девчонка могла и не отбиться. Наверное те, что сбежали после засады. Но он не чуял! Ах, черт у них же какая-то ткань, отбивающая запахи.

Ретт уложил пару человек по дороге и осторожно выглянул во двор из окна второго этажа. Он остолбенел. Все пространства двора заполняли серые волчьи спины. Те что сзади нетерпеливо проталкивались вперед, щелкая зубами. В углу в крови от морды до хвоста отбивалась серая волчица с желтыми подпалинами. Девчонка Рабах.

Ретт закрыл глаза и помотал головой. Это невозможно. Он не мог не учуять столько оборотней. Десять, двадцать тридцать… сорок два. Сорок два оборотня.

«Отступай, беги. Такую схватку не выиграть. Вас двое. Ей конец, но тебя еще не увидели. Она хотела тебя подставить»

Трое волков накинулись на девчонку. Один схватил за шею, но она сильным толчком приложила его об стену, второго отшвырнула задними лапами, третий неловко, словно дурной волчонок, ударил ее лапой по спине.

Еще трое подбирались к ней, а дальше, толкаясь и рыча от нетерпения, налегали еще и еще…

Ретт хотел ее бросить. У него лекарства. Если он их не сбережет Жан умрет. Что ему эта сука из Рабах? Но тут один из волков зацепил ей ухо и она завизжала. Отчаянно, зло. И жалобно.

— Проклятье, Ретт. Проклятье! — прошипел он, достал из-за пазухи лекарства, засунул их за козырек окна и прыгнул в самую гущу боя.

Выиграть сражение против сорока оборотней Ретт не надеялся. Слишком много практического опыта схваток в обороте для этого имел. Их банально задавят числом. Поэтому нужно было раскидать ближайших к девчонке волков и смыться. Не забыв прихватить при отходе эликсиры для Жана. «Невыполнимо» — вынес вердикт опытный капитан второго пехотного полка, прошедший не одну схватку. Но Ретт уже прыгнул и пути назад не было, как не было шанса перехитрить притяжение земли. Некоторые правила даже всесильным «бессмертным» не нарушить.

Он свалился на них как черный смерч. Стал пробиваться к девчонке, безжалостно калеча и убивая любого, кто попадался ему на клыки или под лапы. Времени было слишком мало, вот-вот враги опомнятся, накинутся и задушат их числом.

Под его лапами была кровь и мертвая плоть. Ретт двадцать пять лет учился убивать в волчьем облике других волков. Тело двигалось само по себе, голова в тумане боя мутнела и очищалась от всех людских мыслей и сомнений. Убей! Убей всех! — кричали его инстинкты и зверь, которым он стал, без раздумий смыкал челюсти и разрывал глотки.

Он не считал убитых, но очередной волк на которого он бросился с испуганным визгом отпрыгнул в сторону. Ретт, капая кровью из пасти, зарычал и оскалился, и волчья стена отхлынула от него в простом, искреннем зверином ужасе, чуждом людскому стыду. По камням плаца истошно заскребли лапы ближайших к Ретту волков. Они отчаянно пытались втиснуться в ряды своих сородичей, чтобы убраться подальше от смерти, что стояла перед ними.

Ретта окатила волна ужаса. Он отчего-то вспомнил шефердовских щенков в поместье, которых учили биться в обороте. Волки вокруг скулили и жались друг к другу, пытаясь отползти от него, прижимали уши и хвосты, умоляя его не убивать, пощадить, демонстрировали покорность. Ретт переступил лапами. Под ним лежал убитый волк и он почувствовал себя, словно ворвался на их домашний полигон, к неразумным щенкам и стал калечить и убивать их словно взрослых. Он еще мгновение растерянно смотрел на оборотней. Это были не щенки, взрослые волки, но явно дурно обученные и трусливые. Среди них не было того, за кем они могли бы пойти. Альфы. И они не были годны ни на что.

— В атаку! — заорал офицер-человек. — Убить его! Убить оборотней!

Волки зашевелились и нестройно и неохотно подались вперед. Ретт вздыбил шерсть на загривке, и враги встали как вкопанные. И снова откатились от него прочь, поджав хвосты.

— Ничтожества! — крикнул офицер. Он выхватил пистолет и выстрелил в Ретта. Пуля вонзилась в морду, клацнули выбитые зубы. Ретт взревел, оттолкнулся, перемахивая волков. Те с визгом бросились прочь. Он обрушился на офицера, одним своим весом сминая его хрупкое человеческое тело. Под ним осталась нелепая каша из порванной сломанными костями кожи. Ретт развернулся и рыкнул, призывая к себе девицу Рабах. Та, пригнув голову, скалясь и огрызаясь на волков, потрусила к нему. Ретт подбежал к окну, где оставил лекарства, подпрыгнул и снес козырек лапой. Поймал замотанные в шарф ампулы пастью.

В окне он увидел алхимика. Тот стоял и смотрел вниз на двор, записывая что-то в блокнот, гневно черкнул что-то на листке и исчез в темноте коридора.

Ретт побежал на стену по каменной лестнице. Пули защелкали вокруг, одна попала в Рабах, но она даже пикнуть не посмела. И правильно! Ретт был чертовски зол на эту волчицу. Но бросить все равно не смог. Он помотал мордой. Такие мысли в волчьем облике давались слишком сложно, отвлекали, путали.

Он мощно отталкиваясь лапами пронесся по стене и прыгнул в черноту за ней. Если волчица не последует за ним ну и черт с ней. Значит слишком слаба и не стоит тратить на нее время.

Несколько секунд он летел в темноте, потом приземлился на покатый каменный склон горы. Заскребли по камню когти, жалобно звякнули в пасти пробирки. Рабах приземлилась рядом через секунду. Она не устояла и перекувырнулась, но тут же вскочила.

«Сильнейшая волчица, как же!» — надменно и самодовольно подумал Ретт. В волчьем облике его мысли частенько становились простыми и более честными. Когда он был волком, мог позволить себе насладиться собственной мощью и силой. Потом, когда он снова станет человеком, его будет мучить совесть, даже презрение за эти примитивные, эгоистичные, недостойные просвещенного человека мысли, но сейчас он был сильным волком и был рад своей силе.

Глаза Рабах мерцали в темноте, от нее пахло потом, кровью и сильной самкой. И Ретт забыл обо всем. Он побежал вниз с горы, оглядываясь на нее, играя, прыгая туда и сюда и наслаждаясь тем, что она не отстает. Их накрыла бешеная радость жизни и победы. Будь они людьми в этот момент, то смеялись бы, а волки неслись и играли.

Волчица не была сильнее его. Никто не был. Но она ровня. Достойная волчица. И она мчалась за ним явно восхищенная его силой, благодарная за спасение. Ретту еще никогда не доводилось спасать волчиц, такие подвиги грезились ему только в далекой юности, остались в детских мечтах. Было что-то очень простое и правильное в этом. Он сильный и он защитил. Эверетт чувствовал себя превосходно в эту минуту. Ночь вокруг дышала свободой. Ретту захотелось выбраться из тесных городских переулков, уйти далеко от людского смрада, туда, к горизонту, где не будет никого, только он и волчица. И плевать на всех людей и оборотней. Только он, только она и только его желания. Он победил. Он сильнее. И весь мир принадлежит ему по праву сильного. Он уйдет туда, где будут только звезды и шорохи ночной земли. И ее возьмет с собой. Она его трофей.