Денег нет, страна живет в долг. Промышленность так и не отстроили, не производится вообще практически ничего. Потери при операциях огромные. Если на севере натиск пока удается сдерживать благодаря враждебности местного населения к пуштунским боевикам, то на юге ситуация почти патовая. Талибы ведут пропаганду, в открытую обещают, что если местные жители примут нетипичный для Афганистана ваххабитский ислам, то Саудовская Аравия будет оказывать им помощь.

Талибы тоже поумнели. Если в первый свой приход они боролись с наркомафией, то теперь крышуют ее. Прежде эти ревнители веры рубили людям головы за то, что те смотрели телевизор, сейчас говорят: примите ваххабизм и будете жить, как в Саудовской Аравии.

Крестьяне после сбора урожая уходят к талибам наемниками на несколько месяцев. Отсюда появилось выражение: «Талибан за десять долларов». Американцы стали платить земледельцам свои десятки за то, чтобы те не шли в банды. Теперь крестьяне требуют десять долларов в день от правительства, угрожая восстанием. Из набранных рекрутов даже при американцах треть разбегалась. Вся оборона держится только на местных отрядах. Крупные города охраняют армия и полиция.

Как на фоне этого выглядит роскошь магазинов Майванда, известнейшие торговые марки на витринах? Сигналящие джипы, рестораны, блестящие стеклянные панели, которые украшают фасад любого банка, уважающего себя? Пир во время чумы!

Министерство обороны теперь располагалось в некоем эрзаце багдадской зеленой зоны. Там же находились посольство США и так называемая советническая миссия. Под этой крышей действовал спецназ. Бетонные блоки и мешки до третьего этажа, вооруженные до зубов солдаты морской пехоты в серо-синем камуфляже. Деревья вырублены для обеспечения зоны обстрела, через каждые пять метров плакаты: «Останавливаться запрещено! Огонь открывается без предупреждения!»

Американец открыл дверь и бесцеремонно потребовал документы. Чамаев заметил, как побелели губы генерала, когда он передавал этому субъекту свою карточку.

– Помнишь Зайнуллу? – спросил афганец, когда машина снова тронулась.

Зайнулла был одним из самых жестоких полевых командиров в их провинции. Однажды он казнил учительницу, голову которой отправил ее родителям в Кабул.

– Помню.

– Он теперь тоже генерал. Служит в полиции Джалалабада. Мы часто беседуем о том, что было тогда.

– И что он говорит?

– Мол, лучше бы я подавился тем рисом, который мне в те времена давали американцы.

– Прошлого не изменишь.

– Аллаху акбар.

Машина остановилась у подъезда недавно выстроенного здания, похожего на посольство США в Сайгоне. В дверях несли караул уже афганские коммандос.

Генерал-полковник Абдул Рашид Достум сильно осунулся, погрузнел, усы его стали теперь совсем седыми. Но недооценивать его было нельзя. Он выжил при Советах, не сдался, когда талибы наступали на его родной Мазари-Шариф, нашел свое место и при американцах, заняв второй по значимости пост в армии. Даже первый, если учесть, что министр обороны был политическим назначенцем.

Абдул Рашид церемонно прижал Чамаева к груди. Они поцеловались дважды, как это принято у друзей.

– Аслан, сколько лет прошло?! Ты уже не на службе?

– Теперь я служу одному лишь Аллаху.

– Машалла! Как время меняет людей.

– Но тебя, генерал, оно возносит все выше и выше.

Достум махнул рукой, но было видно, что он польщен.

– В наше проклятое время ни в чем нельзя быть уверенным, – сказал Абдул Рашид. – Сегодня мы здесь, а завтра…

– Все в воле Аллаха.

– Да, только порой… – Достум оборвал свою мысль и поинтересовался: – Что привело тебя в Афганистан, дорогой. У тебя беда?

– Не только у меня, но и у страны, которую я представляю.

– Говори, мой друг, я слушаю.

Чамаев кратко рассказал о сути дела.

– Это произошло не у нас, друг мой, – сказал Достум, играя авторучкой в пальцах. – Мы всегда рады видеть русских у себя.

– Разве важно, где это произошло? Такое могло приключиться в Кабуле, Мазари-Шарифе, да где угодно. Бандиты попирают все законы, включая и главный – закон гостеприимства. Или он не действует в Зоне племен?

– Ты прекрасно знаешь, что с этими людьми мы ведем войну. Афганистан истекает кровью. Что ты хочешь от нас?

Чамаев откинулся назад.

– Старые друзья порой бывают лучше новых.

Говорить в лоб ничего не надо было. Достум и так прекрасно все понял.

– Мы знаем это и никогда не забываем дружбы. Что ты хочешь, хаджи? Я слышал, ты посетил святую Мекку.

Чамаев слабо улыбнулся.

– Да, слава Аллаху, теперь с этим нет проблем. Все больше и больше людей приходят к истинной вере. Но тот, кто совершает преступления, похищает и убивает именем Аллаха, навлекает на себя Его кару. Она может прийти и от рук неверных. Ведь мощь Аллаха и над ними. Мне нужны выходы на вашу сеть в Пакистане. В бандах.

– Невозможно. Ты понимаешь, это все, что у нас осталось. Мы и так слабы. А эти люди рискуют своей жизнью.

– Мы на одной стороне.

– Да, но я не могу тебе в этом помочь. То же самое я сказал бы и американцам, даже скорее, чем тебе.

Собственно говоря, Чамаев ничего другого и не ожидал. Ни одна спецслужба не согласится просто так раскрыть имена своих агентов. Да и не просто так тоже. Афганистан был в кольце врагов. Здесь не доверяли никому.

Так же поступал и Чамаев. Просто он работал в Афганистане и знал, что как минимум половина тех агентов, о которых шла речь, поглядывает в обе стороны. Если здесь и соблюдались клятвы, то только перед членами своей семьи и рода, но никак не перед очередным правительством и новым знаменем. Каждый думал, как он будет жить, когда придет другой режим. Люди просто пытались уцелеть в стране, где за пятьдесят лет власть сменилась семь раз и вот-вот сменится в восьмой. Только это и имело значение.

Но если сперва просить невозможное, то потом проще получить согласие на что-то другое. Не столь невозможное, скажем так.

– Тогда мне нужна помощь в ином.

– В чем же?

– Мне нужен человек. Один из наших, из тех, кто родом с Кавказа, который сидит в вашей тюрьме. Желательно в Джалалабаде, но можно и в другом месте. Человек, которого вы взяли за террористические действия.

Достум задумался.

– Ты хочешь сделать обмен?

– Можно и так сказать. Вообще-то я хочу пока просто поговорить с ним. Что я решу дальше, будет зависеть от результата этого разговора. Мне просто нужно посмотреть списки арестованных – пока, для начала.

Достум утвердительно кивнул.

– Это можно.