Мы уже допивали второй графин местного вина, когда в зал зашла компания из трех мужчин. Надька заметно напряглась и сразу закурила. За нашим столом возникло неловкое молчание.

— Надь, что случилось? — спросила я, взволновавшись.

— Да так, фигня... Помнишь, я тебе рассказывала… ну… сама знаешь, про что. Это его дружки — один местный, у кого он комнату снимал, и двое его друзей. Те еще типы!

Семен, совершенно не понимая, о чем идет речь, спокойно оглядел компанию. А вот Витек занервничал. Видимо, он был в курсе событий из Надькиного нелегкого прошлого.

Тем временем компания, которая, к слову, уже была навеселе, расположилась, как назло, за соседним столиком. Один из мужчин вскоре увидел Надьку и замер, явно что-то припоминая. Губастый толстощекий коротышка, казалось, силился понять, где встречал эту девушку. Наконец его мутный пьяный взгляд будто прояснился: он привстал и громко, на весь ресторан, гаркнул:

— Эй, проститутка, здорова!

Надькины глаза сузились от злобы и обиды. Она обернулась к мужику, но ничего не сказала. Витек побледнел и напрягся. Я заерзала на месте — ситуация была очень неприятная! Внутри поднималась волна негодования — да как он смеет?!

Мужик, видя, что остается безнаказанным, вошел в раж:

— Да, да, я к тебе обращаюсь, б..дь в розовом! Сколько стоит ночь с тобой? У меня соточка есть! Рублей! — крикнул он. Его дружки громко загоготали.

Надька смотрела прямо перед собой, из последних сил сдерживаясь, чтобы не встать и не дать по морде этому ублюдку. Витек растерянно моргал, очевидно, не зная, что делать в такой ситуации.

Я взволнованно посмотрела на Семена. Признаться честно, я сама сейчас была готова вскочить и расцарапать этому подонку физиономию! Тайфун начинал бушевать!

Семен по-прежнему сидел спокойно и будто раздумывал о чем-то. Крепыш за соседним столиком тем временем окончательно воодушевился и встал, явно собираясь подойти к нам. Вдруг Семен развернул свой стул в его сторону. Я ожидала чего угодно: что мой спутник вскочит и уложит пьяного на пол ударом кулака или выкинет его за шкирку на улицу. Но он только пристально смотрел на него, словно гипнотизируя. И тут произошло невероятное. Мужик сначала сел, а затем аккуратно, как первоклашка, сложил руки перед собой на столе. Приняв эту смешную позу, он опустил глаза и будто задумался. Пьяный хулиган стал похож на пай-мальчика. Потом он вдруг снова поднялся, подошел к Надьке и бухнулся перед ней на колени. Она ошарашенно смотрела на своего обидчика, но тот уже растянул толстые красные губы в глупой улыбке.

— Простите меня, пожалуйста! — попросил он. — Я понял свою ошибку. Ну, пожа-а-луйста! — жалобно гундосил мужик. Надька резко оттолкнула его, схватила свою сумочку и встала.

— Пойдем отсюда!

Мы пошли за ней к выходу. Семен мимоходом достал из кошелька деньги, но радушный кавказец замахал руками:

— Шашлык за счет заведения, брат!

Провожая нас до машины, он смотрел на Семена с нескрываемым восхищением. Даже на улице, садясь в машину, мы все еще слышали плаксивый голос, умоляющий простить за все грехи.

— Научи меня так, брат! — не утерпел кавказец, засовывая смуглую носатую физиономию в окно «Форда».

— Нельзя,— ответил Семен и погрозил ему пальцем.

— Понимаю, брат, — важно сказал официант.

— Что ты с ним сделал? — спросила я, как только мы остались наедине. Расстроенную Надьку повез домой Витек, а мы с Семеном стояли около моей калитки.

— Ничего. Просто внушил, что обижать девушек нехорошо и что надо бы попросить прощения.

— Но как ты это сделал? — Я до сих пор не верила, что он обладает даром внушения. Слишком это было по-сказочному!

— Ну Надя же сама сказала, что он местный значит, долго жил у моря и я могу внушить ему что-то. — Семен говорил так, будто для него это все равно что сходить в булочную. — Никакой магии, сплошная физика!

— Но все равно это было круто! — в восхищении резюмировала я.

Стояло удивительное октябрьское утро. Улицы, промытые ночным дождем, сверкали на солнце. Птицы заливались как летом, а воздух благоухал морем и свежестью. Все последние дни я летала словно на крыльях и просыпалась очень рано. Мне хотелось поделиться своей радостью со всем миром — погладить каждого встречного пса, улыбнуться каждому ребенку, помочь старушке донести сумку, сказать комплимент унылой библиотекарше. В общем, я стала такая общительная, что сама себя не узнавала.

В этот день по дороге в школу я вспомнила детство. Оказывается, очень приятно перепрыгивать через лужи, оставшиеся после ночного дождика! Это вызвало во мне далекие воспоминания о тех временах, когда мама водила меня по утрам в детский садик. Она спешила на работу и уговаривала меня «не баловаться», а я не могла удержаться перед соблазном перепрыгнуть лужицу — одну, вторую, третью. Иногда я не рассчитывала прыжок и приземлялась в воду, взметая сотни брызг, и это, конечно, были самые лучшие моменты. Скажу честно, прыжки я рассчитывала всегда хорошо и все мои «прости, мамочка, я нечаянно» были насквозь лживыми.

— Девушка, как проехать на Садовую улицу? — окликнул меня парень из грязной бежевой «девятки». Я остановилась и стала вспоминать, где в Бетте находится такая улица — они же у нас все Садовые, Парковые, Цветочные да Клубничные. Одновременно в моей голове мелькнула мысль, что у парня неприятное выражение липа, и глаза у него совсем бесцветные, почти сливаются с серой кожей. Но я тут же запретила себе так думать: мне сегодня хотелось в каждом человеке видеть только хорошее.

— Вам нужно свернуть направо и доехать до маленькой площади у кинотеатра...

Проходящий мимо нас лысоватый мужчина в запачканном краской рабочем комбинезоне замедлил шаг, похоже, желая подсказать более короткий путь на Садовую. Но вдруг произошло неожиданное: поравнявшись со мной, он резко толкнул меня в сторону «девятки». Я вскрикнула, пошатнулась и чуть не упала. Открылась грязная задняя дверь, и оттуда высунулся другой парень. Все случилось молниеносно, я только заметила его узкое лицо с впалыми небритыми щеками и черные глаза-прорези. Он подхватил меня и рывком втащил в пропахший бензином и какой-то тухлятиной салон. Мне на голову что-то набросили, и машина рванула с места.

Странно, но в эту минуту я еще не осознала серьезности происшедшего. Мне только вспомнились слова отца: «Если бы ты знала, Полина, как часто потерпевшие говорят: «Ну почему я не поверил внутреннему голосу и не ушел?! Ведь он («он»— это преступник, понимаешь, Полина?) мне сразу не понравился! Запомни, дочь, если тебе в самую первую секунду что-то не понравилось в человеке, лучше отойди от него...» И вот я, тертый калач, дочь мента, и не какого-нибудь там участкового, а самого настоящего опера, сижу в машине, завернутая в грязную тряпку. А ведь это классический прием похитителей — подъехать на машине с залепленными грязью номерами и спросить у жертвы дорогу. Пока жертва собирается с мыслями, сообщник заталкивает ее в салон. Стыдно, Полина!