— Хорошая женщина она есть, — сказал мне муж Аанваген, когда дверь закрылась, — но не больше мозгов, чем у ее кошки, она имеет. Лучше мы без нее говорим. О суде вы думали? О судье Хеймере? Вы не без друзей, я говорю.

Я сказал, что пытался, но мало что знаю о политике Дорпа — только то, что я не сделал ничего плохого.

— Говоря от незнания, мне кажется, что мой лучший шанс — заставить Ната отказаться от своих обвинений. Если бы у меня были драгоценности из моего багажа...

Беруп с сожалением покачал головой:

— Этого я не могу сделать, мессир. Опись судья Хеймер имеет, мной подписанную. Пятьдесят карт плати, это мне он скажет.

— Весьма прискорбно.

И снова мрачный кивок:

— Вот почему вы здесь, мессир. Это вас не удивляет? Почему ваш тюремщик я есть?

Я признался, что очень мало думал об этом.

— Вы сбежите, это они надеются. Сотню карт плачу я есть. Разорен я есть.

— Бедн муж!

Муж Аанваген похлопал по кровати, на которой сидел:

— Много одеял вы имеете. Огонь вы имеете. Хорошая еда вы получаете.

— Значит, вы не разоритесь. Я понимаю. Это, конечно, очень печально. Я так полагаю, что вам бесполезно умолять Ната снять обвинения.

— Меня он ненавидит. — Беруп снова вытер пот с лица. — Подкупить его я мог бы. Я так и сделаю, я думаю. Жадный вор он есть. Друзья могут помочь.

— Хорошо. Кто, вы говорите, держит моего сына Шкуру?

— Стрик он есть. Честный торговец, как я, он есть.

— Не может ли он вам помочь?

— Это я выясню, мессир. Это может быть.

— Мой сын Шкура молод и атлетически сложен. Упрямый, как и все такие молодые люди. Я бы сказал, что у него гораздо больше шансов убежать, чем у меня.

— Нет идти!

Я посмотрел на Орева, сидевшего на своем насесте около камина:

— Ладно, я не буду. Беруп, вам не стоит беспокоиться о моем побеге. Этого не случится, даю вам слово. Однако я не могу говорить за своего сына, поскольку не могу с ним общаться. Возможно, вы захотите сказать об этом своему другу Стрику.

— С ним, как вы говорите, я поговорю, мессир. Он может нам помочь. Это может быть.

— А как насчет человека, который держит Джали, мою дочь?

— Вайзер в море есть. — Беруп указал на пол. — Это Сайфер, его жена есть. Но никаких денег она дает, пока Вайзер не скажет.

— Вы не знаете, когда он может вернуться в Дорп?

Муж Аанваген покачал головой, и я услышал ее голос с лестницы:

— Беруп! Хуз! Хуз у нашей двери был!

Он закатил глаза кверху:

— Тень это есть, мессир. В этом уверенным быть можно.

Моя дверь открылась. За ней обнаружилась Аанваген и немного более стройная и немного более молодая женщина с такими же голубыми глазами, светлыми волосами и ярким румянцем.

— Хуз у нашей двери есть. Сайфер в нашу дверь он не допустит.

Когда муж Аанваген заговорил, в его голосе звучал скептицизм:

— Хуз это есть?

— Да! — Руки Сайфер изобразили зверя размером с ломовую лошадь.

Я подошел к двери и позвал Вадсиг, потом повернулся к Аанваген и ее мужу:

— Это крутая лестница. Надеюсь, вы не будете возражать, если я попрошу вашу служанку помочь мне и не буду беспокоить вас.

— Вы мой гость есть, мессир, — сказал он.

С лестницы донесся голос Вадсиг:

— Что это есть, мессир?

— Откройте, пожалуйста, входную дверь и оставьте ее открытой. Ваш хозяин согласен, что вы должны делать то, что я говорю. Это очень важно.

Последовала долгая пауза, затем послышался топот торопливых ног Вадсиг.

— Беруп, правильно ли я думаю, что, если хуз — дикий хуз — пришел в Дорп, кто-то его застрелит?

Он покачал головой, и обе женщины в ужасе запротестовали.

— Нет?

— Несчастье это есть! — Обе женщины хором.

— Суеверие это есть, — объяснил муж Аанваген тоном человека, который терпимо относится к иррациональным верованиям невежд. — Если зверь в город он приходит, несчастье он приносит. Обратно в лес мы должны его гнать. Если убить его есть, несчастье в нашем городе останется.

Я попытался услышать стук копыт Бэбби по деревянному полу Аанваген и не услышал.

— Вадсиг, вы открыли дверь, как я просил?

Она ответила, но я не понял, что она сказала.

— Ей скажите, пусть сюда поднимется, — посоветовал муж Аанваген.

— Подойдите сюда, пожалуйста, Вадсиг! — крикнул я как можно громче, и закашлялся.

— Чай с бренди вам нужен, мессир, — сказала Аанваген. — Получить вы должны. Проследить за этим я буду.

— Наедине говорить мы должны, — пробормотал ее муж. — Так лучше было бы. Этого хуза в мой дом вы желаете.

Я кивнул:

— Да.

— Не дикий хуз это есть. И тоже не тень он есть. Ручной хуз? Ваш, мессир?

Я снова кивнул.

— Как ваша птица он есть.

Орев подпрыгнул в знак согласия:

— Хорош птиц!

— По крайней мере, немного похож на него. Мой хуз — его зовут Бэбби — конечно, не говорит. Но он чистое, нежное животное. Мы расстались, и он, кажется, вернулся к женщине, которая отдала его мне. Некоторое время назад она узнала, где я, и пообещала вернуть его.

В дверном проеме появилась Вадсиг:

— Да, мессир Рог?

— Я просто хотел узнать, открыли ли вы входную дверь, как я просил, Вадсиг.

— О да, мессир.

— Ты большого зверя видела? — вставила Аанваген.

— Да, госпожа.

— Что за зверь, Вадсиг?

— Мулы, мессир. Тянут повозки, они есть.

— Хуз видела ты есть? — настойчиво спросила Сайфер.

— Хуз? О нет, мерфроу Сайфер.

— Вы оставили дверь открытой, Вадсиг, когда поднимались сюда?

— Нет, мессир. Очень холодно на улице есть.

— Как долго дверь была открыта?

— До тех пор, пока не сказали мне прийти вы, мессир.

Орев опустился на мое плечо, бросив на меня вопросительный взгляд, чтобы показать, что он выйдет наружу и поищет хуза, если его попросят. Я покачал головой — надеюсь, не привлекая к себе внимания.

Муж Аанваген спросил:

— Хуз ты видела, Вадсиг?

— Нет, Мастер.

Он повернулся к Сайфер: