Тава плакала, пытаясь разыскать свою семью, но в холде царил хаос и смятение. Немногие айильские воины пытались бороться, но любой, поднявший копьё, мгновение спустя падал, сражённый стрелой или одним из невидимых выстрелов неизвестного оружия.

Этот холд должен был быть особенным, тайным, скрытым далеко в Пустыне. Как враги смогли их обнаружить?

Рядом, прямо возле огня, лежал и плакал двухлетний малыш. Она бросилась к нему и подхватила его на руки. Их дома горели. Достать древесину из-за гор на восточной окраине Пустыни стоило немалых трудов.

Она покрепче прижала ребёнка и побежала в глубину каньона. Где её отец? С внезапным свистящим звуком прямо перед ней приземлилось одно из этих кошмарных существ, от порыва ветра заколыхалась её юбка. На спине существа сидел внушающий страх воин, его шлем был похож на голову насекомого, имевшего острые зубастые челюсти. Он направил свой шипящий прут прямо на неё. Она закричала от ужаса, прижимая к себе плачущего ребёнка и закрыла глаза.

Шипящий звук так и не раздался. С той стороны раздался внезапные хрип и скрежет. Она посмотрела вверх и увидела сражающуюся с чужеземцем фигуру. Отблеск пожара высветил лицо её отца, чисто выбритое в соответствии с древними традициями. Животное, на спине которого сражались мужчины, покачнулось и сбросило противников на землю.

Несколько мгновений спустя её отец поднялся, держа в своих руках меч захватчика, его лезвие потемнело. Противник отца не двигался, а животное, завывая, поднялось в воздух. Тава посмотрела вверх и увидела, что оно полетело вслед за остальными нападавшими. Захватчики отступали, оставляя после себя сломленных духом людей и горящие дома.

Она вновь посмотрела вниз. Открывшийся вид поверг её в ужас; так много тел, десятки людей лежат на земле, истекая кровью. Захватчик, убитый её отцом, по видимости, был единственным поверженным врагом.

- Берите песок! - прокричал Рован, её отец. - Тушите огонь!

Высокий даже для айильца, с ярко рыжими волосами, он носил старую одежду коричневого и песочного цветов, и зашнурованные до колен сапожки. Эта одежда была отличительным признаком айильца, поэтому многие предпочитали её не носить. Если в тебе узнают айильца - ты умрёшь.

Его отцу эта одежда осталась от дедушки, вместе с заветом. Следовать старым обычаям. Помнить джи’и’тох. Сражаться и отстаивать свою честь. Хотя он и находился в холде всего несколько дней, остальные послушались его, когда он крикнул им тушить пожар. Тава вернула ребёнка благодарной матери и стала помогать собирать песок и землю.

Несколько часов спустя, уставшие и истекающие кровью люди собрались в центре каньона, взирая унылыми глазам на то, над чем они трудились несколько месяцев. Всё это пропало всего за одну ночь. Отец всё ещё сжимал в руке меч. Он пользовался им, чтобы давать указания людям. Кто-то из стариков упоминал, что меч - к неудаче, но почему они так говорят? Это всего лишь оружие.

- Мы должны отстроиться заново, - сказал её отец, глядя на разрушения.

- Отстроиться заново? - спросил вымазанный сажей человек. - Первым, что сгорело, было зернохранилище! У нас нет еды!

- Мы выживем, - сказал её отец. - Мы можем уйти дальше в Пустыню.

- Нам больше некуда идти! - возразил другой человек. - Империя Воронов дала знать Далёким, и они будут преследовать нас на восточной границе!

- Они находят нас всякий раз, как мы собираемся вместе! - прокричал ещё кто-то.

- Это наказание! - ответил её отец. - Но мы должны выстоять!

Люди посмотрели на него. А потом парами и маленькими группами начали расходиться.

- Подождите, - сказал её отец, поднимая руку. - Мы должны оставаться вместе, продолжать сражаться! Клан…

- Мы - не клан, - сказал вымазанный сажей человек. - В одиночку у меня больше шансов выжить. Больше никаких сражений. Если мы сражаемся, они побеждают.

Её отец опустил меч остриём к земле. Тава поднялась к нему, с беспокойством наблюдая, как остальные разбредаются кто куда в ночи. В воздухе всё ещё пахло гарью. Уходящие айильцы были тенями, растворявшимся в темноте, словно пыльные смерчи, гонимые ветром. Они не задержались, чтобы похоронить мёртвых.

Её отец опустил голову и обронил меч на покрытую пеплом землю.

* * *

В глазах Авиенды застыли слёзы. Нет никакого позора в том, чтобы плакать над такой трагедией. Она боялась правды, но больше не могла отрицать её.

Это был рейд Шончан на ракенах. Империя Воронов, Светоносные из её первого видения тоже были Шончан - и их не существовало до середины этой Эпохи, пока армии Артура Ястребиное Крыло не пересекли океан.

В этих видениях ей открылось не далёкое прошлое её народа. Она видела его будущее.

В первый раз, когда она прошла за колонны, каждый шаг уводил её назад к Эпохе Легенд. Кажется, в этот раз видения начались с далёкого будущего и вели назад к настоящему вплоть до сего дня, с каждым разом перескакивая на поколение или два.

Когда она сделала следующий шаг, по её лицу текли слёзы.

Она была Ладалин, Хранительницей Мудрости Таардад Айил. И как же она мечтала о том, чтобы уметь направлять! Это была постыдная мысль - мечтать о таланте, которого нет, но она не могла отрицать, что хочет этого.

Опечаленная, она сидела в палатке. Если бы она умела работать с Единой Силой, то, наверное, смогла бы лучше помочь раненым. Она могла бы дольше оставаться молодой, чтобы вести за собой клан, и, возможно, её кости не болели бы так сильно. Пришедшая старость - такое разочарование, когда ещё столько всего нужно сделать.

Стены палатки зашуршали, пока усаживались вожди кланов. Кроме неё здесь была ещё только одна Хранительница Мудрости, Мора из Гошиен Айил. Она тоже не умела направлять. Шончан были непреклонны, захватывая или убивая всех мужчин и женщин Айил, проявлявших хоть какие-то способности к работе с Единой Силой.

Собрание в палатке представляло собой жалкое зрелище. Молодой однорукий солдат вошёл с горячей жаровней, поставил её посередине и вышел. Мать Ладалин рассказывала о прошлых днях, когда подобную работу ещё выполняли гай’шайн. Неужели когда-то действительно существовали такие Айил, мужчины или Девы, которые не были нужны для войны против Шончан?

Ладалин подалась вперёд, чтобы погреть руки над жаровней; пальцы её были по-старчески узловаты. В молодости она держала копьё: так поступало большинство женщин до того, как выйти замуж. Как женщина могла оставаться в стороне, если Шончан так эффективно использовали женщин-солдат и этих дамани?

Она слышала истории о временах её матери и бабки, но эти истории звучали неправдоподобно. Война была единственным, что когда-либо знала Ладалин. Её первые детские воспоминания были об алмотских битвах. Свою юность она провела тренируясь. Потом сражалась в землях, известных под названием Тир.