делать. Даже ее. Я никогда не чувствовал такой гордости за себя, как когда я доводил ее до оргазма своим языком или пальцами в ее заднице, доводил до оргазма, несмотря на ее дискомфорт.

Она всегда позволяла мне делать это, как компромисс между вагинальным или анальным сексом. Я, конечно, хотел полового акта. Если бы удовольствие от проникновения было тем, что ей нужно, я был бы счастлив подойти и выполнить свой долг. Мы не были родственниками по крови. Риск появления младенцев-мутантов отсутствовал. Не было никаких рациональных причин, кроме ее нежелания поступать так со мной. Она знала, что это мой святой Грааль желания, и в процессе возведения всех ее защит вокруг этого единственного недопустимого поступка я заставил ее пойти на компромисс практически во всем остальном. Оральный секс, сосание грудей, трах по телу и хот-дог ее булочки были довольно обычным явлением. Ей не нравилось, как я ласкал ее задницу, и ей определенно не нравилось, что я писаю на нее в душе, но эти вещи она позволяла мне делать время от времени, если это означало, что я перестану приставать к ней по поводу того, чтобы засунуть свой член в одну из ее двух дырочек.

К сожалению, ЭТА привилегия была зарезервирована для более слабых мужчин. Её членов где-то еще… иногда. Не каждый раз. Но я имел в виду то, что сказал о том, что узнаю достаточно скоро. Ей никогда не приходилось говорить мне устно, занималась ли она сексом той ночью. Киска не лгала.

В тот момент, когда я получил хороший обзор на ее половые губы, я мог сказать, проникали ли в ее во влагалище или нет, хотя иногда было трудно сказать, сделал ли это дело мужской член или один из фаллоимитаторов ее подруги. Тем не менее, я чувствовал запах или вкус, позволила ли она мужчине кончить в нее, но она знала, как сильно я ненавижу такие случаи и как они были действительно редкими. В ту ночь в августе прошлого года, когда она не пришла домой, она пришла домой с пустым влагалищем, но я все еще почувствовал запах спермы в ней, и я сразу же перестал её есть. Сказать, что я был зол, было бы преуменьшением. Она сказала мне, что не стала бы этого делать, она позволила мне поверить, что хранит себя для меня. И, черт возьми, я не собиралась высасывать кремпай другого мужчины или даже намек на него. Я вырвался наружу в праведной ярости и тут же выебал до чертиков первую девушку, которая встретилась на моем пути. Оказалось, что это была даже не одна из моих гаремных девушек, а какая-то случайная шлюха, которая ночевала с Сэмом.

С тех пор Кэмерон была очень осторожна, не позволяя своему любовнику (или любовникам) выстрелить внутри нее, и она всегда заставляла их надевать презерватив или иным образом вытаскивать. По крайней мере, так было… до сегодняшнего вечера.

Сегодня вечером она намеренно подарила мне пизду, полную спермы.

Кэмерон упиралась в стену, пока я ласкал ее задницу. Она еще дважды предупредила меня, что я не хочу быть там внизу, но я игнорировал ее предупреждения, пока она, наконец, не сняла платье и трусики и не развернулась так, что ее спина была прижата к стене, а ее ноги были расставлены.

Она была великолепна, одетая только в эти туфли и бюстгальтер. Она открыла для меня свою промежность, глядя вниз блестящими глазами, когда я вернул лицо назад, чтобы сделать свой первый лиз ее насыщенной киски. Но только после того, как соленый вкус начал проникать в мой мозг, я понял, что покрывает мой язык. И в ужасном ужасе я выплюнул грязную сперму и качнулся назад так быстро, что тут же растянулся на заднице.

«ЧТО ЗА ХУЙНЯ??!» — закричал я в полном шоке.

Кэмерон самодовольно пожала плечами. «Сказала же тебе, что ты не хочешь быть там внизу».

В ярости я вскочил на ноги и отреагировал так же, как и со всеми моими девочками, когда они меня злили. Я поднял руку и приготовил ее для удара. Но как только моя рука начала двигаться вперед, я остановил ее движение вперед. Кэмерон уже вздрагивала, уже готовилась к удару. Но я остановил руку и исказил свое лицо рычанием бледной ярости, в то время как мое неподдельное отвращение к тому, что она только что заставила меня попробовать, столкнулось с моим святым благоговением перед Единственной Истинной Любовью моей жизни.

Я никогда раньше не бил Кэмерон, и я не хотел начинать сейчас, что бы она не сделала со мной. Мы много ссорились на протяжении многих лет из-за того, как я относился к своим девочкам, и из-за ее дружбы с Келли. Я много угрожал, а Кэмерон много позировала, говоря, что я не владею ею, не контролирую ее и что она может жить своей собственной жизнью. Она знала, что я никогда не бил ее, знала бессилие моей ярости, когда дело доходило до того, чтобы злиться на нее. Ей принадлежало мое сердце, и она неоднократно пользовалась этой силой, чтобы заставить меня так или иначе изменить свое поведение.

Может быть, это то, чего она пыталась этим добиться, преподать мне урок о бессердечном отказе от жизни Элис.

Может, она просто хотела потрахаться со мной, сунуть мне это в лицо (буквально).

Какими бы ни были ее мотивы, было ясно, что Кэмерон теперь знала, что я не трону ее пальцем в отместку. Я был зол, и она знала, что я зол, но она уже стояла прямо и одаривала меня своей самодовольной ухмылкой, зная, что моя поднятая рука никогда не ударит, никогда не повредит ей.

По крайней мере, я никогда не причинил вреда ей.

«Красная дымка» все еще требовала мести, и, не говоря ни слова, я повернулся и вышел из комнаты. Кэмерон не последовала за мной, возможно, полагая, что она выиграла, и я поджал хвост, убегая. Я не знаю точно, как она отреагировала, когда я ушел, гордо улыбнулась ли она ране, которую нанесла мне, или она сломалась, заплакав от боли, которую она должна была осознавать, которую я чувствовал