В ту ночь пострадали многие и полдеревни было затронуто разрушениями. Сегодняшним днем пострадала вся деревня и пострадали все без исключения. Кто-то был ранен, кто-то покалечен, мертв или пропал без вести. Ни одна семья не смогла избежать страшной участи. Сыны, дочери, братья, сестры, жены, мужья, матери, отцы, бабушки и дедушки, друзья и возлюбленные. Каждый потерял кого-то очень близкого.

Временные лагери напевали симфонию отчаяния, состоявшую из криков плачущих, стонов раненых, ругань озлобленных и бесконечной ненависти. Молва разнеслась с чудовищной скоростью, единственный приказ, касаемый Узумаки Наруто, отданный Шикаку Нара стал отправной точкой. Люди уверовали, что джинчурики был истинным воплощением демона-лиса. Кто-то рыдал, моля в пустоту о пощаде, кто-то проклинал демона. А кто-то, разбитый отчаянием, возносил молитвы демону, прося его о чуде.

***

На южной окраине деревни там, где был район трущоб, теперь стояла большая пустыня. Джирайя с трудом смог подавить ярость джинчурики однохвостого. Санин пощадил аловолосого мальчишку, вместе с его семьей. Укрепленная печать позволила Гааре отключиться в забытие морфея, а его старшие сейчас находились рядом с ним. Не без наручников и статуса пленников, но все же в какой-никакой безопасности. В конце дня Советники пустили молву, подкрепленную позже официальным заявлением, что главными виновниками катастрофы были не шиноби Суны, а Орочимару – мятежный ученик Хирузена и Узумаки Наруто – сумасшедший демон-лис.

Причина сему была проста. Конохе нельзя было терять союзника, особенно в эти сложные времена. У Песка не было выбора, так как их главное оружие находится под конвоем в Листе, а единственные наследники Четвертого Казекаге сейчас арестованы и содержатся в изолированном помещении. В противном случае судьба их будет незавидной. Джинчурики будет убит, а его биджу запечатан в лояльного деревне человека, мальчик-марионеточник пойдет в расход, а куноичи отдадут в разъяренные руки толпы. Эта практика работала всегда. Она одновременно устрашала врагов своей жестокостью и позволяла народу сбросить напряжение. Также Суна потеряла большое количество шиноби из своего штата, а ее репутация подорвана. Новая война невыгодна обеим деревням.

Измученный старый жабий отшельник сейчас сидел на разбитом камне – осколке стены, долетевшей аж до среднего кольца. Рядом располагалась тюрьма для шиноби Суны. Было глупо размещать нестабильного джинчурики рядом с лагерем, но в деревне сейчас был по меньшей мере один мастер печатей живой и один – мертвый.

В вспышке молнии появилась молодая фигура давно почившего Четвертого Хокаге. Его бесстрастное лицо не выражало ничего. Не былой уверенности, ни благородной улыбки, ни даже злости. Он был спокоен и холоден. Перед ним разлегшийся учитель, что явно сильно постарел за эти десятилетия. Копна белых волос местами была окрашена сажей, его красные полосы на щеках стерлись, оставляя разводы, а по лбу до сих пор стекали капли пота. Джирайя имел очень большой запас чакры в сравнении с другими шиноби, поэтому ему пришлось участвовать в пожаротушении больше всех, пока он не истратил всю энергию.

Видя напряженное лицо учителя, Минато не капли не переменился. Сотни вопросов вертелись на его языке и к сожалению, ни один из них не лучился адекватностью. А предполагаемые ответы пробуждали в его душе гнев и жажду мести. Он знал какими будут ответы и знал их закономерный итог, предполагал как отреагируют его шиноби, услышав их и понимал, что не сможет не злиться.

— Джирайя… Почему моя дочь… стала такой?

Минато смог выдавить из себя нечто похожее на нейтральный вопрос, который не должен был провоцировать конфликт на пустом месте. Его главная задача – докопаться до сути. Но вот ответ седовласого мужчины заставил Йондайме скрипнуть зубами.

— А мне почем знать!?

Жабий отшельник был не в том состоянии, чтобы отшучиваться или строить привычную маску клоуна. Он, как и любой другой патриот деревни, невзирая на родословную и личностные отношения, презирал Наруто, точно также, как когда-то начал ненавидеть ближайшего друга – Орочимару. Санин не чувствовал своей вины в этом и это было искренне.

— Хм!

Намикадзе сдержал гнев, сжав челюсти и прожигая взглядом сморщенное лицо с закрытыми глазами санина. Беловолосый лежал полусидя, сложив руки за головой и перекинув ногу на ногу.

— Я… Я просил вас позаботиться о моем ребенке в случае моей кончины. Ты должен был знать лучше других, что происходило в ее жизни, чтобы она стала такой.

Джирайя нахмурил брови, внутренне признавая, что в этом он сильно прокололся. Когда-то данное обещание под действием радостной атмосферы новоиспечённых будущих родителей, сейчас выставляло его в ужасном свете. Санин не думал, что его ученик так рано почил. И искренне не надеялся никогда брать на себя ответственность за новорожденных. Да, Джирайя боялся и сторонился этой ответственности.

— Мне… Мне дали немедленное задание. Да. Срочное. Долгосрочное. Я должен был выследить шиноби из организации «Акацуки».

Джирайя конечно врал. Никаких Акацуки пятнадцать лет назад даже не намечалось. Та «миссия» была особым отпуском, который Сарутоби вручил санину сразу по его прибытию в деревню. И старый Хокаге и сам легендарный шиноби понимали, что отец из этого бабника никакущий и что джинчурики придется созерцать неизменных путан в период своего роста. В общем, Сарутоби оградил Джирайю от чести быть отцом, но не запрещал ему навещать Наруто.

— Задание, значит…

Намикадзе понимал какого рода и что за задания в большинстве давались Джирайе. Шпионаж. Причем шпионаж за внутренним состоянием Скрытых Деревень. Его амплуа писателя-бабника работало хорошим прикрытием и то, что он кричал глупости на каждом углу дополняли этот образ свихнувшегося старика.

— Кто тогда воспитывал Наруто? Микото и Фугаку должны были взять на себя эту ответственность. Кушина им доверяла и не было причин…

Пока что спокойные рассуждения Йондайме были прерваны появлением новых-старых лиц. Вместе с главами кланов явились советники, прознавшие о воскрешении Четвертого. И сморщенные недовольные лица, что вкупе с довольно чистой одеждой говорили о том, что старики отсиживались в безопасности все это время. Кохару Утатане и Митокадо Хомура – двое Старейшин, что действовали на нервы Йондайме еще при жизни, уповающие на праведность и бессмертность политики Второго Хокаге.

— Микото и Фугаку являлись Учихами! Как можно было передать оружие деревни клану, виновному в нападении Девятихвостого Лиса!?

Мерзкий старческий голос Кохару, больше похожий на скрип деревянной двери, раздражал барабанные перепонки, а ее презрительные слова… Минато решил пропустить мимо ушей, не поддаваясь на провокацию. Он наоборот читал между строк и выделял самое главное для себя.

— Почему вы