— Привет! Где шатался? — С порога спрашивает брат.

— Да так, нигде, — говорю я.

— Ты чо как отвечаешь! — Наезжает Серёга. — С тёлкой был, так и скажи!

— Да, с телкой, — киваю я.

— Чо за телка? — Не отстает он.

— Да так, одна там… — я даже не могу найтись, что ответить. Я даже не могу придумать, что бы такое соврать, а Серёга продолжает доставать меня.

— Из класса что ли?

— Да не, так, познакомились давно уже…

— И чо, дала? — Расплывается в улыбке брат.

— Угу.

Серёга одобрительно хлопает меня по плечу. Я принимаю душ, потом брат зовёт меня посмотреть какое-то видео. Это оказывается ролик, снятый его друзьями. На нём несколько бритоголовых парней кого-то избивают. Я сначала не очень врубаюсь, да и не хочется мне, но Серёга объясняет, что они поймали на улице гея, вернее, парня, который, по их мнению, был геем, и решили его поучить.

— Чему поучить? — Едва не дрожа от страха, спрашиваю я.

— Ты чо, тупой что ли! — Он толкает меня в плечо. — Мужиком научили его быть.

Я киваю. На экране телефона я вижу, как четверо здоровенных фашистов пинают ногами худенького подростка, одетого с узкие джинсы и яркую рубашку. Он закрывается руками, умоляет отпустить его, но они только сильнее бьют, потом мочатся на него по очереди.

— Круто, да! — Ухмыляется брат. — Я тоже в следующий раз пойду в рейд.

— Куда пойдёшь? — Спрашиваю я.

— Ну, на охоту.

У меня ком в горле встаёт, но я собираю все силы, чтобы не выдать страха.

— А с чего они вообще взяли, что он гей, — я тут же осекаюсь, — ну, педик?

— Да его ж видно! Как мудак одет, бабская походка и зассал сразу, как мы его окликнули.

— Ну а вдруг он нормальный пацан, просто так выглядит?

— Ты чо! — Серёга толкает меня в плечо. — Ты за гомосеков что ли заступаешься?

— Да не заступаюсь я, — перебиваю. — Просто как они узнали? У него на лице же не написано…

— У него на жопе написано!

Я говорю, что очень устал, и ложусь в постель. Слава Богу, Серёга скоро уходит, потому что сдерживать слёзы у меня нет больше сил. Я совсем потерял ощущение реальности с Артёмом, а реальность, вот она, спит рядом со мной, на соседней кровати, раскидывает свои вонючие носки и мечтает убивать таких как я. Реальность, она отвратительная, уродливая и опасная.

Наступает февраль. Мы с Олей и тренером едем в Москву на Россию. Родители мои, конечно, едут с нами, но я настаиваю, чтобы жили они в другой гостинице и вообще не появлялись мне на глаза. Я их очень люблю, у меня замечательные родители, но я и так сейчас весь на нервах. Соревнования очень ответственные, да ещё всё время думаю о Димке. С ним хорошо. Мы часто гуляем по вечерам, сидим на крыше или уезжаем за город. Мы встречаемся в старом порту, где много заброшенных кораблей и почти нет людей. Там пахнет сыростью и ржавчиной, но для меня нет места лучше, когда мы там вдвоём с Димкой. А теперь я скучаю по нему. И я не хочу, чтобы родители что-то расспрашивали. Я не хочу, чтобы они даже подбадривали, потому что так только хуже. Я, конечно, счастлив, что они будут болеть за меня на трибунах, но этим хотел бы ограничиться.

Мы приезжаем и размещаемся в гостинице. Сейчас сразу тренировка, а завтра уже начало чемпионата и выступление. Ирина Васильевна очень сосредоточена и строга. Волгина всё время что-то тараторит и повторяет, как она чертовски волнуется. Она мне весь мозг уже вынесла.

В большом ледовом дворце я наблюдаю за нашими соперниками — все очень сильные, но претендентов на первые места мы вычисляем сразу. Пары из Москвы и из Питера. Позже во время обеда в общей столовой мы знакомимся. Москвичи оба оказываются очень высокомерными. Девушка так гнёт пальцы, что они у неё того гляди сломаются. Даже Оля с её понтами на фоне этой звезды фигурного катания выглядит более чем скромно, потому что понимает, что папа её на Кайене — вообще беднота провинциальная. Парень москвич тоже только с высоты своего столичного происхождения с нами разговаривает. Он красивый, конечно: правильные черты лица, как у греческого Аполлона на картинках, рост около ста девяноста, модная прическа, дорогие шмотки. И у них с партнёршей явно роман — они и не стремятся этого скрыть. Вторая пара из Питера намного приятнее. И девушка, и парень такие вежливые, воспитанные. Она много улыбается, он тоже, но более сдержано. Мы болтаем после обеда, они желают нам удачи.

В день соревнований Оля стучит ко мне в номер часа в четыре утра. Я не сплю. Я вообще всю ночь не спал — так волнуюсь. Всё прокручиваю и прокручиваю в голове наш номер. У нас есть пара очень сложных элементов, и Ирина Васильевна за них переживает. Мы хорошо всё отработали, и тренер старается не показывать волнения, но нам всем трудно скрыть напряжение.

— Не спишь? — Спрашивает Волгина.

— Нет, — отвечаю я и приглашаю её войти.

Оля садится на кровать и долго смотрит мне в глаза.

— Волнуешься? — Говорю я и присаживаюсь рядом.

— Угу, — кивает она.

Мы не разговариваем. Мы просто сидим рядом друг с другом, я держу Олю за руку. И так до того момента, когда в половину седьмого у меня звонит будильник.

— Пора, — говорю я.

Мы собираемся и выезжаем. На метро добираемся до Ледового дворца и начинаем готовиться к выступлению. Мы выступаем десятыми, сразу после московской пары. Они, надо сказать, откатывают превосходно. Немного скованно, на мой взгляд, и девочка какая-то деревянная, но по технике к ним не придраться. Аплодисменты смолкают — и теперь наш выход. Гаснет свет, включаются прожекторы. Мы на льду. Первые аккорды нашей песни — началось. До этого трясущиеся коленки в миг становятся крепкой опорой, вспотевшие ладони высыхают, спутанные мысли исчезают. В голове абсолютная прозрачность. Только лёд, музыка и мы. И ничего больше нет. Нет родителей, нет школы, нет никаких проблем и переживаний. Нет Димки, нет моей грёбанной сексуальной ориентации. Нет ночных кошмаров и страхов быть разоблачённым. Здесь я такой какой есть. Здесь я лучшее, чем когда-либо мог быть. Я обожаю это чувство, когда выходишь на лёд в серьёзных соревнованиях. Когда адреналин прочищает вены и сосуды. Когда ты отмеряешь такт по ударам сердца. Когда ты живёшь одним взглядом со своей партнёршей. Я бы жил ради этих моментов.

Мы катаемся безупречно. Программа у нас сложнее, чем у москвичей. Всё идеально, но тут, выходя из вращения, Оля теряет равновесие. Я понимаю, что она сейчас рухнет на лёд, подбегаю и подхватываю её. Это может показаться катастрофой, но это доли секунды. Волгина оказывается в моих руках, мы переходим в совершенно не запланированный шаг, но попадаем в такт.

— Продолжаем, — спокойно говорю я на ухо Оле. — Всё нормально.