Бляшка ремня бьет холодом бедро с каждым новым толчком в меня.

Я освобождаю свой рот от его пытки, потому что мне надо дышать полной грудью и часто. И стонать. Громко стонать. Выпуская так свои эмоции, которые сейчас переполняют меня.

Давид тоже часто и громко дышит. Хрипит. Утыкается мне в шею и прикусывает.

– Хорошо? – вдруг спрашивает.

Я молчу в ответ. Мне не хочется так легко признаваться. Хотя, думаю, он легко все читает и без слов.

Но Давиду нужен прямой ответ. Он отрывается от меня и я остро ощущаю боль на затылке. Он натягивает мои волосы на кулак и заставляет меня запрокинуть голову.

– Хорошо? – хрипит, продолжая все также вколачивать в меня свой каменный член.

Чуть дергает за волосы.

– Да, – выдыхаю я. Сразу же сдаюсь. Потому что внутри уже чувствую приближение чего-то нового, непонятного, но однозначно приятного.

Давид отпускает волосы. Упирается лбом мне в плечо. И ускоряется. Мощными толчками сильнее и сильнее вбивает меня в стену. Мне кажется, у меня кожа на попе уже красная от этих ударов. Потому что саднит.

Но все эти ощущения меркнут перед тем, что я испытываю сейчас внутри. Там, где член Давида так плотно входит в меня. Мышцы сами сжимаются и я скребу по ткани рубашки на спине.

– Сука, – хрипит Давид, – сжимай! Еще! Узко как! Блять! Зайка!

Я сама сильнее прижимаю его к себе, впиваясь ногтями. Ищу губами его кожу и целую за шею.

Это ни на что не похожее ощущение. Меня как будто разрывает на части.

– Давид! – срывается с моих губ то ли мольба, то ли удивление. И потом я просто стону. Громко, с надрывом. Потому что меня опустошают эти новые ощущения.

И я уже не чувствую толчки Давида, потому что все меркнет перед тем удовольствием, которое мне довелось испытать.

И лишь когда я уже немного прихожу в себя, чувствую, как что-то теплое заполняет меня.

Давид замирает. Дышит громко ртом. Его рубашка намокла от пота и прохладой отдает на моей коже.

– Зайка, – наконец, произносит он тихо.

Губами находит мой рот и целует. Отпускает, вынимает член и поправляет брюки. Подхватывает меня под попу и несет.

– Куда? – задаю я глупый вопрос.

– В кроватку, зайка. В кроватку. Мы только начали.

Давид

Рядом с ней я просто теряю контроль. Ведь хотел же подождать. Быть джентльменом. Но она сама выводит меня. Сама.

И мне сложно сдерживаться. Я понимаю это. И от этого злюсь еще больше.

Поэтому мне хочется наказать ее. За эту вот власть надо мной. Нет, не власть. Нет у нее власти. Я просто хочу ее трахать.

Были же и другие такие же, кого я хотел поиметь? Были. И ее я просто хочу. Потому что мало было.

Мне всего лишь надо оттрахать ее так, чтобы член еще долго не реагировал на эту маленькую мерзавку.

Я и так был очень терпелив. Но ее поведение. Она сама виновата.

И все равно, резко засунув в нее член, я подумал, что опять причиню ей боль. Ведь прошли лишь сутки. Но нет. Василиса так возбудилась. И кончила. Наконец, она кончила от моего члена, а не от пальцев.

Теперь хочу ее всю.

Несу в спальню и кладу на кровать. Быстро стаскиваю с себя остатки одежды, не сводя взгляда с тела, над которым хочу полную власть.

Взгляд Василисы опять устремляется на мой член, заставляя сжиматься яйца. Так многому еще ее надо научить. И от этого приятно сводит в паху.

Иду к ней и нависаю, упираясь руками в кровать.

– Хочешь еще, зайка? – наклоняюсь и целую ее в шею. – Понравилось?

Василиса молчит, но замечаю румянец на щеках. Смущается. Такая чистая, неиспорченная. Пока.

Поднимаюсь и стою на коленях у нее в ногах. На Василисе одни трусики. Белые кружевные. И мокрые.

Я наклоняюсь и целую ее в живот. Вижу, как напрягаются мышцы от моего касания. Дыхание замирает. Ладони Василисы оказываются на моих плечах.

Кончиком языка ласкаю подрагивающий пупок, а руками мну набухшие от ласк груди. Сжимаю соски и слегка тяну. Василиса стонет в ответ и впивается в мои плечи ногтями. Ощущаю приятную боль.

Такая неопытная и такая отзывчивая. И моя. Сладкая маленькая девочка.

Подхватываю пальцами тонкую кружевную ткань и тяну вниз. Отбрасываю трусики в сторону. Теперь зайка вся передо мной.

Взгляд сразу же упирается в гладкие розовые складочки. Такие нежные и такие невинные. Даже на вид. Самопроизвольно сжимаю правой рукой член. Он опять твердо указывает на потолок и я провожу по нему пару раз в надежде хоть немного дать еще отсрочки.

Левой рукой провожу по складочкам. Как же Василиса течет. Ее лоно блестит от смазки. Девочка готова. Но мне хочется довести ее до крайней точки. Чтобы хотела меня не меньше, чем я ее.

Отпускаю член и надавливаю рукой на колено, заставляя ее еще больше раскрыться передо мной. Складочки сами расходятся в стороны и взгляд устремляется в это розовое и бархатное великолепие.

Дырочка сжимается, а твердый бугорок уже потемнел, налился кровью и призывно торчит из складочек.

Аккуратно ввожу в пульсирующую дырочку средний палец. Сука. Как же она обхватывает его! Член болезненно ноет, но я терплю. Пытаюсь отвлечься на другое. Не свожу взгляда от непорочного лона.

Вожу средним пальцем в ней, а указательным пальцем другой руки слегка касаюсь клитора.

Василиса сразу же выгибается. Стонет, прикусив губу. Пытается сдержаться. Кулачками сгребает простыни.

Я продолжаю ласкать ее, по-разному касаясь упругого холмика. Мне нравится эта игра. Она также по-разному реагирует на мои прикосновения. То извивается вся, то замирает, то стонет, то лишь глухо хрипит.

Никогда раньше ласки клитора не приносили мне такого удовольствия.

Я наблюдаю за Василисой и понимаю, что сам готов кончить. Поэтому боюсь прикасаться к члену. Отодвигаюсь, чтобы он не терся об ее ногу.

Немного сгибаю в ней палец и нащупываю нужную точку. Массирую. От первого же прикосновения Василиса широко распахивает глаза и открывает рот. Значит, нащупал.

Нежно, но настойчиво натираю, наблюдая за реакцией. Стоны Василисы становятся все громче, все надрывнее. В них и жажда удовольствия, и мольба.

Замечаю волны дрожи по стройным ногам – верный признак приближающегося оргазма. Убираю руки, приставляю головку и, пока Василиса выгибается в ожидании развязки, одним резким толчком вхожу в нее. Сразу полностью. По самые яйца. И замираю.

«Сууууука», – хочется прореветь мне.

Член оказывается в таких тесных тисках, что меня бьет оголенными проводами.