– О нет! – с жаром воскликнула Арнегунда. – Я не боюсь принца, и он… красив… Но… – снова смутилась она.

– Ты боишься молвы, – подытожила королева.

– Да, моя госпожа… – с придыханием созналась компаньонка.

– Такие пустяки, как злые языки, не должны волновать тебя, Арнегунда. Ты всегда будешь находиться под моей опекой.

– Благодарю вас, госпожа…

– Сегодня же вечером тебя проводят в покои принца.

Арнегунда ощутила дрожь во всём теле: то ли от волнения, то ли от внезапно возникшего плотского желания…

…Не мешкая Арнегунда переселилась в покои Зигфрида, в ту самую комнатку, которую некогда занимала Урсула. Бывшая компаньонка, а ныне – наложница обустроилась на новом месте. Королева приставила к ней двух опытных служанок и по совместительству шпионок, потому как им вменялась обязанность докладывать обо всём, что происходит в скромном жилище новой наложницы, особенно о появлениях первых признаков беременности.

Вечером королева пожелала увидеться с сыном. Тот предстал перед матушкой потным, в запачканной одежде, но довольным.

– Ты был в своих покоях? – спросила она.

– Ещё не успел… – признался он, ибо день выдался насыщенным. – После занятий на арене я совершал с друзьями конную прогулку. Не успел я въехать на территорию резиденции, как мне тотчас сообщили, что вы ожидаете меня.

Зиглинда улыбнулась.

– Приведи себя в порядок со всем тщанием. Ибо тебя ожидает подарок…

Зигфрид невольно подался вперёд.

– Неужели Арнегунда? – воскликнул он, сгорая от нетерпения.

– Да, и прошу тебя, будь с ней поласковей…

Но принц уже не слышал последних слов матери, он, снедаемый плотским желанием, мчался в свои покои.

Принц пренебрег просьбой матушки, ибо не собирался приводить себя в порядок со всем тщанием, а тем более быть галантным с новой наложницей. Он влетел в комнату Арнегунды, подобно урагану, без лишних слов скинул с себя одежду и набросился на свою «добычу».

Всю ночь напролёт принц и бывшая компаньонка предавались любовным утехам. Наложница, уже забывшая, какими сладкими могут быть мужские объятия, пребывала на вершине блаженства.

…Служанки-соглядайки честно исполняли свои обязанности. Через полгода они доложили королеве, что Арнегунда в тяжести. Королева ликовала: её сын окончательно подтвердил мужскую состоятельность и может иметь наследников! Она поспешила сообщить об этом королю. Тот же высказал пожелание, чтобы о будущем бастарде позаботились должным образом.

А спустя ещё несколько месяцев, в середине весны, живот наложницы заметно округлился. Королева выказала желание увидеться с Арнегундой. Она смерила наложницу цепким взором и не преминула высказаться:

– Беременность тебе к лицу, Арнегунда. Я довольна тобой, ты справилась со своей задачей. Теперь весь двор убедился, что Зигфрид может зачать ребёнка.

Арнегунда слегла поклонилась. Однако наложницу (без пяти минут уже бывшую) беспокоило будущее. Оно казалось ей зыбким.

Зиглинда, словно прочитав её мысли, произнесла:

– Теперь ты не можешь делить ложе с Зигфридом. Это опасно для будущего ребёнка. Хоть он и родится бастардом, но всё же в нём – толика королевской крови. История знала, увы, немало примеров, когда все законные наследники умирали или погибали в войнах, а бастарды унаследовали трон. Поэтому о тебе должным образом позаботятся.

– Но мой муж… – пролепетала женщина.

Королева позаботилась и об этом, устроив всё должным образом.

– Твой супруг во главе отряда наёмников-герулов отправился покорять северные земли. На всё воля Логоса… – произнесла она и многозначительно посмотрела на свою бывшую компаньонку.

Та поняла, что скоро станет не только матерью, но и вдовой.

Арнегунду по приказу королевы отвезли в латифундию[34], принадлежавшую королевскому дому, расположенную недалеко от города. Её окружили штатом предупредительной прислуги, бывшая наложница ни в чём не нуждалась. Теперь она должна была выполнить последнюю задачу: родить здорового младенца, и лучше, чтобы это был мальчик. Опять же для того, чтобы все в королевстве уверовали: Зигфрид – достойный преемник короля.

Тем временем в королевской резиденции борьба за ложе наследника трона набирала обороты. Королевский советник Оттон прочил на роль наложницы свою младшую дочь, Гвенхильду. Девушка была хороша собой и, что немаловажно, образованна.

Однако у юной Гвенхильды появилось сразу уже несколько соперниц: племянница сенешаля и дочери младшего советника и камерария[35].

Перед королевой и принцем стоял нелёгкий выбор. Королевский двор разделился на партии, каждая из которых поддерживала одну из претенденток на ложе. Мало того, что почтенные отцы и дядья финансовыми вливаниями поддерживали своих протеже, в ход пошли интриги и сплетни.

Разумеется, претендентки были представлены сначала королеве, а затем и Зигфриду. Принц нашёл их слишком юными и благовоспитанными. Он никак не мог понять: отчего прежние его наложницы были познавшими мужчину женщинами? Теперь же ему предлагают неопытных девочек, самой старшей из которых четырнадцать лет! Разумеется, эти юные создания не вызвали в нём интереса.

Зигфрид, утомлённый закулисной борьбой претенденток, предпочитал проводить время в обществе друзей, посещая злачные места Кастра Ветеры, в том числе лупанарий[36], дом некой Геро, перезревшей жрицы любви.

Историю жизни Геро, ныне хозяйки одного из самых дорогих лупанариев, знала практически вся Кастра Ветера. Хитроумная хозяйка увеселительного заведения перебралась из провинции Белгика, а если быть точнее – из самого Северного Рима, Августы Триверорума[37]. И вот уже на протяжении десяти лет поставляла состоятельному мужскому населению города «жриц любви».

Когда-то Августа Триверорум был одним из процветающих городов Белгики, какое-то время в нём даже располагался императорский двор Флавия Валентиниана[38], а затем его сына Грациана[39]. И потому новоявленная северная столица была обречена на процветание. Правда, оно продлилось сравнительно недолго. После смерти Грациана к власти пришёл узурпатор Магнум Максим, после него – Феодосий Великий[40], ставший последним императором единой Римской империи. Столица окончательно обосновалась в Медиолануме, а Северный Рим постигла участь провинциального города.