– Добрый день, сын мой! – ответил капитан на поклон Филиппа и при этом вынул на минуту свою трубку из губ. – Нас задерживает суперкарг, который, по-видимому, не особенно торопится явиться на судно! Шлюпка, посланная за ним на берег, вот уже битый час ждет его; из-за него мы снимемся последними из всей флотилии. Я желал бы, чтобы компания разрешила нам совершать наши плавания без этих господчиков, которые, по моему мнению, являются громадной помехой в нашем деле. Но на берегу думают иначе!

– А в чем состоит их обязанность на судне? – спросил Филипп.

– Собственно, их назначение и обязанность – смотреть за грузом, наблюдать за правильностью приема и сдачи грузов, за всеми торговыми операциями и сделками. Если бы они только этим занимались, было бы еще не так плохо, но они вмешиваются решительно во все, суют свой нос туда, где они ничего не понимают, и, в сущности, ни о чем другом не заботятся, кроме своих личных удобств и выгод. В результате они разыгрывают царьков на судах, зная, что мы не смеем осадить их, так как одно их слово может повредить судну при получении новых патентов. Кампания требует, чтобы мы принимали их с особым почетом и почестями, и мы салютуем им пятью выстрелами при их прибытии на судно.

– А вам уже известен суперкарг, которого вы ожидаете?

– Нет, только по слухам. Один мой собрат капитан, с которым он плавал, говорил мне, что он страшно боязлив и ужасно трусит опасности в море, и притом еще весьма занят своей особой и чрезвычайно чванлив.

– Я желал бы, чтобы он поскорее явился: мне страшно хочется выйти в открытое море!

– В вас, очевидно, большая страсть к путешествиям, сын мой, я слышал, что вы оставляете на берегу прекрасный дом и прелестную молодую жену!

– Да, но мне очень хочется повидать свет, – проговорил Филипп, – и я должен научиться управлять судном, прежде чем приобрету свое собственное, чтобы попытать счастье составить себе состояние, о чем я особенно мечтаю!

– Состояния наживают на море, но то же море и поглощает состояние, – возразил капитан. – Что касается меня, то если бы я мог превратить это доброе судно в уютный дом с достаточным количеством гильдеров, чтобы на них можно было безбедно прожить, то вы не увидели бы меня здесь на корме «Тер-Шиллинга». Я дважды огибал мыс Бурь, а этого вполне достаточно для любого моряка; и третий раз может быть не столь удачен.

– Неужели это в самом деле так опасно?

– Так опасно, как только может быть при наличности приливов и отливов, морских течений, скал и рифов, песчаных мелей, сильных ветров, ураганов и бурного моря, не более того! Даже когда бросаешь якорь в заливе по сю сторону мыса, вас уже охватывает дрожь опасения, что каждую минуту вас может сорвать с якоря и угнать в открытое море или бросить на берег, где вас облепят дикари, прежде чем ваши люди успеют натянуть на себя куртки. Но когда вы уже миновали мыс и очутились по ту сторону его, то вода дрожит в лучах солнца и как будто смеется и радуется вместе с вами тому, что теперь вы можете плыть недели и месяцы под безоблачным небом и при попутном ветре, не имея надобности вынимать трубки изо рта.

– В какие порты будем мы заходить? – спросил Филипп немного погодя.

– Об этом я почти ничего не могу вам сказать! – ответил капитан. – Гамбрун в Персидском заливе будет, вероятно, первым местом, где должны встретиться все суда нашей флотилии; затем мы, вероятно, разделимся; некоторые пойдут прямо на Бантам на острове Яве, другие же суда получат предписание вести торговлю по проливам, скупать камфору, каучук, воск, а также золото и слоновую кость. Там, в случае, если нас отправят туда, вы должны быть очень осторожны с туземцами, мингер Вандердеккен: они свирепы и предательски хитры, а их изогнутые ножи, или «крисы», как они называют их, смертельны сами по себе и зачастую еще отравлены. Мне приходилось выдерживать настоящие сражения в этих проливах и с португальцами, и с англичанами.

– Но ведь теперь у нас со всеми мир! – заметил Филипп.

– Да, да, сын мой, но это здесь, а как только мы очутимся по ту сторону мыса, то увидите, что мирные договоры на бумаге, подписанные здесь, дома, теряют значение; англичане теснят нас, преследуя по пятам, куда бы мы ни направились; приходится отгонять их от себя, отбрасывать, – и я думаю, что наша флотилия на этот раз недаром так велика, многочисленна и хорошо вооружена: очевидно, предвидятся столкновения.

– Сколько времени, думаете вы, может продлиться наше плавание?

– Это трудно сказать заранее… Думаю, года два, а может, и больше; если же нас не задержат факторы и комиссионеры, как это, вероятно, должно случиться, или враждебные действия со стороны португальцев или англичан, то можно было бы вернуться и раньше.

«Два года, – подумал Филипп, – два года вдали от Амины!» – и он невольно вздохнул при мысли, что их разлука может быть вечной.

– Нет, сын мой, два года – небольшой срок, – сказал мингер Клутс, подметивший облачко печали на лице Филиппа. – Я раз пробыл в отсутствии пять лет, и мне не посчастливилось: я в этот раз ничего не привез домой, даже своего судна. Меня послали в Читтагон на восточном берегу большого Бенгальского залива; я простоял три месяца в устье реки: вожди силой удерживали меня; они не желали принять мои товары в обмен и не отпускали меня искать другой рынок для сбыта товаров. Мой порох был свезен на берег, и я не мог оказать им вооруженного сопротивления. Черви источили дно моего судна, и оно затонуло, стоя на якоре. Эти негодяи знали, что это должно было случиться, и верно рассчитали, что в таком положении мне придется отдать им мой товар по той цене, по какой они пожелают. Нас доставило домой другое зашедшее в эти воды судно. Между тем если бы я тот раз не попался так жестоко, то не имел бы теперь надобности идти в море опять. На этот раз мой заработок будет очень невелик, потому что компания воспретила теперь нам всякую частную торговлю… Но вот он наконец! – вдруг воскликнул капитан. – Смотрите, они подняли флаг на шлюпке; вот они отчалили… Мингер Хиллебрант, посмотрите, чтобы канониры держались наготове, пусть готовят салют.

– Что прикажете мне делать, капитан? Какие вы возлагаете на меня обязанности?

– В настоящее время вы еще ничем не можете быть полезны здесь, разве только в сильную бурю, когда каждая пара рук на службе нужна. Теперь вы должны присматриваться и учиться, но вы можете, например, красиво переписать наш судовой журнал, который ведется для отчетности компании, и вообще можете помогать мне во многом, когда преодолеете неприятную тошноту, которую испытывают все, впервые очутившиеся на судне в открытом море. В качестве лекарства против этой в высшей степени неприятной болезни я рекомендовал бы вам как можно туже стягивать себе желудок большим платком или шарфом и почаще прикладываться к моей фляге со шнапсом, которая будет во всякое время к вашим услугам. Однако надо заняться встречей этого уполномоченного компании. Мингер Хиллебрант, прикажите им стрелять!

Раздался салют; когда рассеялся дым пушечных выстрелов, шлюпка с волочившимся по воде длинным флагом пристала к трапу. Филипп разглядывал внешность суперкарга. Последний оставался в шлюпке до тех пор, пока несколько ящиков с клеймом и инициалами компании не были внесены на палубу, после чего вступил на нее и сам суперкарг.