— Если так пойдет дальше, нам придется атаковать только те цели, которые можно, а не те, которые нужно, — грустно закончил свой рассказ командир дивизиона.

— И какие меры борьбы предлагаете? — Шелепин ничуть не удивился, похожую историю он слышал уже раз пять.

— Есть у меня задумка… — Капитан посмотрел на члена Президиума ЦК, удивился своей смелости, но продолжил: — Вот сделать бы систему ложных пусков.

— О! Чтобы враг не мог понять, летит в него ракета или нет? — Шелепин потянулся в карман за блокнотом. — А вы это своему командиру предлагали?

— Виноват, не успел!

— Обязательно напишите рапорт с предложением! Сейчас идет настоящая война умов, любая мелочь будет полезна разработчикам оружия.

— Есть!

— Не надо рубить по уставу, — чуть поморщился Шелепин. — Не приходилось вам сталкиваться с помехами по каналу управления?

Устинов отвлекся от мыслей об очередном ночлеге в бунгало и начал внимательно вслушиваться в диалог. Это с каких пор комсомолец-карьерист начал разбираться в подобных терминах? Откуда этот гуманитарий слов нахватался? Ведь он не пытается раскопать что-то плохое, наоборот, спокойно и вдумчиво разбирается в ситуации, ищет выход!

— Что-то такое было, вот на прошлой неделе заметили слабое излучение в этом диапазоне, — удивился капитан. — Где-то это уже стало проблемой?

— Еще нет, но от такого противника можно ожидать любой пакости. Надо бы заранее изучить возможность смены частоты, да и алгоритм кодирования перепроверить. — Опять карандаш скользнул по странице блокнота.

— А что, бойцы, «шрайки» сильно досаждают? — вмешался Устинов.

— Сначала попугали, но мы быстро смекнули, как отвести беду. Главное вовремя засечь его пуск на радаре…

— Дальше вы все дружно считаете время подлета и отводите луч? — Дмитрий Федорович медленно обвел взглядом расчет. — Или, как рекомендовал разработчик комплекса, ракетами их сбиваете?

— Отводим, конечно. Лишь бы «шрайк» случайно в кого-нибудь не засветил, — взял на себя ответственность капитан. — Рекомендация эта просто дур… невыполнима.

— Рано вы расслабляетесь, вот сделают для «шрайка» блок памяти, — Шелепин наконец закончил писать и оторвал взгляд от блокнота, — тогда будет не увернуться.

— Ужели такими стрелять стали? — Капитан быстро сделал знак своему расчету, чтобы замолчали и слушали.

— Страшно? — улыбнулся Шелепин. — Еще не было такого, но ведь в США инженеры не зря свой хлеб едят. Думают, сволочи, как посильнее ударить по коммунизму.

— Были бы отдельные антенны, чтобы выносить их подальше, да после того как попадет «шрайк», легко чинить или заменять, — опять вылез с идеей неугомонный лейтенант.

— А может, забор вокруг поставить, высокий такой, из бамбука? — добавил другой[100].

— Конечно, я это запишу, — в очередной раз раскрыл блокнот Шелепин, — но у вас есть командиры, не забывайте им сообщать о своих идеях. Ведь на войне многое выглядит по-другому.

— Вот кабы возможность менять частоту каждый день, — высказал вслух свою мечту курносый лейтенант. — Никакие помехи не помогли бы тем бомберам. Подпусти поближе, чтобы не увернулись, и бац, бац, бац, серией с трех пусковых. Как канал освободится, опять…

— Да чтобы СНР сам складывался в походное положение, — с трудом сдерживая смех, поддержал оператор с дальнего конца стола. — И вот хотя бы вентиляторы поставить, а то сидишь у пульта, как внутри телевизора, везде горячие блоки, еще и солнце палит…

— А можно ракету наводить не двумя штурвалами, а одной рукояткой, так в «фантоме» управление сделано…

— И топливо «едучее» в ракеты не заливать, а то в противогазе и ОЗК в жару неудобно, столько людей уже от этого потравилось.

Конец фразы был смазан дружным смехом. Не удержался даже Устинов, он снял очки, оперся локтем о стол, прикрыл лицо рукой, но трясущиеся плечи ясно показывали, что чувствует пятидесятивосьмилетний секретарь ЦК КПСС.

Напряжение спало, и разговор быстро скатился на бытовые темы типа слабосильности вьетнамцев при передислокации дивизионов, отсутствия подходящей для климата одежды, плохой работы почты…

Ночевать поехали в Винь, ближайший от дислокации дивизиона провинциальный центр, находящийся километров на триста южнее Ханоя. Этот городок авиация США ожесточенно бомбила с первого дня войны. Вся дорога была покрыта свежезасыпанными воронками, по которым колонна едва ползла. Капитальный мост через реку Ка[101]тоже был уничтожен, но понтонная переправа, построенная китайскими добровольцами, исправно работала. Не забыли коммунисты из Поднебесной и про идеологию — на въезде красовался огромный лозунг «Долой новых русских царей в Кремле», а каждый пролет моста украшал плакат с Мао Цзэдуном, держащим в руке красную книжечку.

Темнота упала почти мгновенно, как это бывает в тропиках, так что размещались в небольшой, но явно лучшей гостинице города уже в сумерках. Впрочем, жизнь вокруг кипела, казалось, что весь Вьетнам просыпается как раз после захода солнца.

— Дима, — полчаса спустя Шелепин постучал в комнату Устинова, — пойдем. Мне тут сказали, что с одной из террас открывается чудный вид на реку.

— У-у-у, все бы тебе бежать. Погоди чуток!

— Выходи в холл третьего этажа, там рядом, любой му[102]проводит.

Через десять минут Устинов выбрался на что-то типа большого крытого балкона. У перил Шелепин в свежей белой рубашке потягивал «Miller High Life» из золотисто-желтой банки.

— Держи, — протянул он жестянку из початой картонной коробки, — война тут, а везде фонари, люди ходят, ездят. Даже не верится в бомбежки.

— Да уж, это тебе не Москва в сорок первом, мы там за каждым лучиком света гонялись. — Устинов выдернул язычок банки. — Трофей?

— Черт их знает, скорее контрабанда. Странная тут все же война. — Шелепин достал пачку «Столичных». — Будешь?

— Давай, — протянул руку Устинов. — Сухие хоть?

— Обижаешь!

Курили молча. По потолку бегали маленькие ящерицы-гекконы, охотились за разными насекомыми и постоянно издавали при этом писк. Казалось, что в любой момент ящерки могут свалиться прямо на голову, но недели в тропиках достаточно любому, чтобы понять — этого не случится никогда. В углу, разгоняя быстро спадающую жару, шелестел еще заставший французов вентилятор на ножке. Где-то недалеко на улице визжала свинья, ее явно гоняли, перед тем как пустить на ужин делегации из СССР[103].