Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты понимаешь, что сама не хочешь себе помочь?!
– Конечно, понимает, – подтверждает сестра.
– Я читала твою историю болезни. Галлюцинации и больше пяти неудачных попыток самоубийства.
Больше пяти, надо же. Я перестала считать где-то на третьей.
Марго наклоняется через стол так близко, что я вижу жирные отпечатки на стёклах её очков.
– Неужели это настолько сложно?
Сама бы попробовала, думаю я. Тогда бы поняла, что да.
– Это настолько сложно или ты просто не хочешь умереть?
Неправда. Я хочу умереть. Может, не прямо сейчас, но часто хочу.
– Вообще-то она права.
Тебя не спрашивали.
– Ты пытаешься убежать от проблем, от жизни, или что тебя там не устраивает. Это твой единственный выход. Но ты даже с самоубийством нормально справиться не можешь, потом что ты тупа-ая, – тянет она.
Марго что-то говорит на заднем плане, пока я смотрю на сестру.
Во-первых, сама она тупая!
Во-вторых, это всё неправда. Может, у меня не получается убить себя, но в этом виновата не я, а все, кто старательно мне мешает. Если бы они, меня бы здесь давно уже не было!
– Не смотри на меня так, – сестра мерзко усмехается. – Я ведь даже пыталась помочь тебе умереть. Кит пытался тоже. А ты оттолкнула нас.
Конечно. Потому что я хочу сделать это сама!
– Ты просто придумываешь себе оправдания.
– Уведите её назад, – слышу я.
Марго сняла очки и массирует переносицу кончиками пальцев. У неё красные следы остались тем, где оправа прилегала к носу.
– Но не думай, что мы закончили. Я ещё собираюсь с тобой поработать, и вместе мы справимся с…
Я снова перестаю её слушать.
Марс
Я не сумасшедший. Говорю вам, не сумасшедший. А не пошли бы вы?! Только сначала отвяжите меня от стула.
Это вы тут ненормальные.
Так вот, не надо говорить, что у меня нет логики. Меня держат в больнице, потому что я правда опасен. В смысле, не сейчас, поэтому меня и надо отвязать. Вы календарь вообще видели? Так посмотрите, нет, ниже, там, где нарисованы фазы Луны. Что у нас там? Правильно, послезавтра Новолуние.
Ну вот, наконец-то дошло.
Да, я опасен. Даже очень опасен. Но всего несколько дней в месяц. Лунный месяц, не календарный, а то их постоянно путают. Может быть… Может быть, а не точно, меня легко разозлить всю неделю перед Полнолунием. В эти дни Волк набирает силу, и стоит мне психануть, он захватывает контроль. Тогда я становлюсь злым и сильным. Очень злым и очень сильным.
Вы бы не хотели оказаться рядом со мной. Спросите Эду, откуда у неё следы зубов на плечах. Или Кита о том, кто вывернул ему руку из сустава, когда он – вот каламбур – попался мне под руку. Хотя этот засранец всё равно не ответит.
Они, кстати, сами виноваты. Никто не просил нарываться. И вообще никто – называть меня сумасшедшим, потому что это вообще неправда. Я в полностью здравом уме, просто проклят, или как это там называется.
Снимите с меня рубашку. Давайте, хватит бояться. Я не эксгибиционист, я всего лишь хочу показать шрам. Его оставил оборотень.
Мне было девять, и мы жили в глухой деревне. Настолько глухой, что вокруг свободно носились волки и лисы, а совы вили гнёзда чуть ли не около забора. Я пошёл гулять, заблудился, и натолкнулся на оборотня. Он меня и укусил. Так я стал оборотнем – всё.
Чего вы там хотите, подробностей? А не обнаглели ли?
Не собираюсь я это вспоминать. Вообще ничего.
Сами представьте: поздняя осень. Ты выбираешься из дома в лес, потому что помираешь от скуки. Больше часа бродишь между деревьями, пока на мелкой поляне, совсем близко от дома встречаешь волка, высотой с тебя самого.
Огромный волк. И очень голодный и злобный, потому что бросается на тебя. Злобный и быстрый, ему не нужно и пары минут, чтобы тебя догнать. Но это были очень долгие пара минут – за них можно было успеть поверить, что сможешь добежать до забора, или спрятаться, или забраться на дерево.
Около дерева он тебя и ловит. Ты цепляешься за ветки и кричишь, а волк сжимает пасть. Можно прощаться с жизнью, прощаться со всем, если бы твоя мамаша не испугалась и не пошла в лес, искать тебя.
Слава всем богам, она взяла с собой обрез. А стреляет она метко.
Волк, подстреленный со спины, умирает. Мамаша голосит, что тебе надо срочно в больницу, а ты смотришь в жёлтые глаза. Мёртвые, но абсолютно человеческие глаза. Злые и голодные.
Потом тебя ждут уколы – десятки уколов. Живот обмотан бинтами, от любой еды выворачивает целую неделю, а первые несколько дней даже встать с кровати не можешь. И видишь во сне волка. Или человека с жёлтыми глазами. Или человека-волка.
А потом тебя неожиданно заканчивают тыкать иголками. И родители увозят домой, в деревню. Ты расслабляешься. Сменяются фазы Луны. Проклятие уже внутри тебя, затаилось и ждёт.
Проходит не одно полнолуние, прежде чем ты понимаешь, что Волк вернулся.
Ему не надо гнаться за тобой, потому что он – и есть ты. Он забрался в твою кровь и твои кости, переплёл мышцы, вены и сухожилия, стал с тобой единым целым. И чем полнее становится Луна, тем легче ему захватывать власть над телом. А Волк, это злобная зверюга. И очень опасная.
Хотели подробностей? Получите свои грёбаные подробности.
А теперь отвяжите меня уже.
До полнолуния ещё далеко.
Вам нечего бояться.
10
Эда всё ещё не говорит, что она делала у Хризы. Ей, кстати, сняли бинты с рук и бёдер. Я замечаю это, когда они с Ником вваливаются в мою палату, прерывая мирную послеобеденную дрёму.
Сестра сонно смотрит из угла. Ник снова выглядит нормально, а Эда протягивает мне раскрытую ладонь. На ней ключ с цифрой девять, похожий на те, что Ян носит на связке.
– Марго ещё долго придётся учиться у Птичника, – говорит Ник. – Нашёл на кресле. Выпало у неё из кармана, наверное.
– Она сейчас сидит в палате Ольги, – Эда высовывает голову в коридор
