– Ты, правда, так считаешь? – в глаза Гору смотреть было страшно, в них кипела ярость пополам с обидой.

– А что мне еще думать, Гор? Ты меня все время обманываешь, а обещания не держишь, – хотела сказать это с вызовом, гордо, а получилось тоскливо. Для пущего эффекта не хватало только заплакать. Сдержалась, уткнулась носом в колени. Горон резко встал, задел головой шатер, ругнулся сквозь зубы и вышел в чем был. То есть совершенно голый. Хотя кого ему там стесняться, мужики же одни.

Горон вернулся быстро, уже одетый и с завтраком, кажется, он даже успел успокоиться.

– Хельга, поешь и одевайся, через полчаса выезжаем, – присел он передо мной. Я видела, что он еще что-то хочет сказать, поэтому не стала перебивать, пусть выговориться. – Я сдержу обещания, если ты сдержишь свои. А еще не буду трогать тебя до свадьбы, если только ты сама не попросишь. Но ты будешь моей женой! И я больше не хочу слышать ни слова о том, почему это невозможно, и что мне нужна другая.

Сказал и ждет моей реакции, по-моему, он за столь короткое время успел продумать ответы на мои еще невысказанные вопросы. А я? Что делать мне? Кричать и обвинять его, что на мои чувства он наплевал? Биться в истерике и плакаться ему о погубленной молодости и любви? Требовать привилегий, льгот или что там еще положено женам?

– Ты уже ел? – вместо всего этого спросила я. Просто мне надо было подумать, а еще не хотелось портить отношения. Пусть они у нас странные, но хоть невраждебные.

– Нет, я приготовил, думал, позавтракаем, зашел, а ты уже спишь, – Гор старался говорить спокойно. Но его глаза выдавали облегчение, охватившее его после моего, казалось бы, обычного вопроса.

– Значит, будем есть холодную кашу? – улыбнулась я.

– Почему холодную? Она стояла с краю, на углях, потрогай, еще теплая, – он взял мою руку и прислонил к миске, она и правда была немного горячей. Но не это было главное, Гор, глядя мне в глаза, произнес: – Спасибо.

– Давай кушать. А насчет свадьбы мы позже поговорим, я все же думаю это не очень хорошая идея. И не надо на меня так смотреть, слов про «невозможно» и «других женщин» не было, – улыбка у меня, наверно, вышла очень хитрая, раз Горон не выдержал и рассмеялся. Что поделаешь, с кем поведешься от того и наберешься, в общем, это он меня плохому учит.

Выехали мы не через полчаса, а через час, а все потому, что я спросила у Горона, нет ли у него расчески или гребня.

– Я уже три дня волосы расчесать не могу, нечем, – пожаловалась демону. После озера они вконец запутались, и их желательно было бы хорошо промыть, но меня ждать никто не собирался. Горон сказал, организует мне баню на весь день, когда приедем.

Гребень нашелся, красивый, вырезанный из кости. Но не это было странно, а то, что за эти дни я не видела, чтобы Гор им пользовался, да и вид у гребешка был больше женский. Логическое мышление бежало вперед, напоминая, что мужчина едет с ярмарки. Стало быть, это подарок и явно не Марбуту или другому мужику. И даже не мне, иначе я бы им уже владела. Вывод? У этого гада есть женщина, с которой он, судя по всему, расставаться не собирается.

– Какой красивый гребень! – восхищенно воскликнула я. – Ты же не против, если я оставлю его себе? Он все равно тебе не походит, смотри узоры, цветочки. Или у вас невесте непринято подарки дарить?

– Хельга, что опять не так? – прямо спросил Горон, сразу заподозрив неладное. Вот как с ним разговаривать или вообще жить? Он же сразу видит, когда я пытаюсь соврать или, наоборот, смолчать. Правда хороша, но иногда лучше сладкая ложь.

– Ничего. Ты купил подарок своей женщине. А с учетом того, что ты мне сделал недавно предложение и вдобавок клялся, что тебя другие не интересуют, мне неприятно, что ты опять мне лгал.

– Хельга, это действительно подарок женщине. Этот гребень я покупал для матери Марбута. И чтобы сразу все прояснить, она не моя наложница или любовница.

– Но это не значит, что ты этого не хотел, – решила я его подколоть и попала в точку, судя по тому, как сжал губы мужчина.

– Когда Марбуту исполнилось тринадцать, мой брат погиб на охоте. Ему выстрелили в спину, но не об этом сейчас. У нас непринято брать вдов в жены, это как навлекать на себя смерть. Мне тогда исполнилось двадцать семь, и я был влюблен в жену брата, она старше меня на два года. После похорон и положенного траура я пришел к ней и сделал предложение. Я звал ее стать моей женой, а она выбрала покровительство обеспеченного и немолодого воина.

– Ты ее все еще любишь? – не удержалась от вопроса, как любая женщина, я не могу остаться равнодушной к чужой неразделенной любви.

– Нет, чувства давно прошли, спустя год или два после той истории я благодарил духов, что Мариса ответила мне отказом, – хмыкнул Горон, покрутил в руках гребень. – Давай, я тебя расчешу, так будет быстрее.

– Только волосы мне не выдирай, – повернулась к мужчине спиной. – А почему Марбута ты воспитывал, если у него мать до сих пор жива?

– По нашим законам мальчиков воспитывает старший в семье мужчина, после смерти брата им стал я. Если бы у них была дочь, то она бы находилась в доме матери до пятнадцати лет, а потом бы ее выдали замуж, я бы решал за кого именно.

– Не поняла, у тебя есть свой дом, у Марисы свой, а Марбут, стало быть, живет с тобой?

– Жил до двадцати лет, потом построил собственный дом, отец оставил ему неплохие сбережения. У нас мужчина не может жениться, пока у него не будет хотя бы одного дома. Поэтому женятся лет в тридцать, редко раньше.

– Вообще-то это правильно, не можешь позаботиться о семье, нечего ее заводить, – я вздохнула, вспоминая свой мир. Скучала ли я по нему? Скорее не по миру или людям, а по комфорту и книгам. Меж тем Горон осторожно расчесывал мои волосы, прядка за прядкой. М-да, будь они у меня чистые, я бы наверно млела от удовольствия, а так мне было неловко за их неухоженность.

– Знаешь, думаю, твоим волосам этот гребень подойдет больше, – произнес мужчина, когда закончил заплетать мою косу.

– Ясно, мне ты подарок не приготовил, – ехидно сказала я.

– Приготовил. Но у нас подарки дарят не невестам, а женам, вот после свадьбы его и получишь, – сказано это было почти таким же тоном, что и у меня был. Интересно, что там за подарок? Жаль, нельзя его получить, а свадьбу не играть. Эх, видимо, по этой причине у них только женам подарки делают, скорее всего, их женщины тоже хитрые.

Мы с Гороном ехали впереди, на некотором расстоянии ото всех. Лицо обдувало свежим ветерком, это мужчина сам снял с моей головы платок, когда мы оторвались от нашей охраны.

– Ненавижу этот платок, – сказал он, освобождая не только мое лицо, но и волосы. А может, ему просто было приятно любоваться делом своих рук? Если судить на ощупь, он мне заплел французскую косу.

– Ой ли? Ты же сам настаиваешь, чтобы я носила его, с чего тогда такая ненависть? – усмехнулась краем губ. Я сидела боком, и Горон хорошо видел мою усмешку.