– Как ты в моё отсутствие? Есть какие-нибудь новости? – участливо спросил отец.

Да вот в клубе на Запретных землях побывал, мне таблетки в сок подбросили, я словил неплохие, но дешёвые, по мнению Скэриэла, галлюцинации, он, кстати, сказал, что может достать покруче. Ещё узнал, где живет Скэр и что он курит. Поругался с братом, и он меня до истерики довёл. А вот Оскар хотел меня подставить. Да в принципе всё.

– Никаких, – неуверенно ответил я.

– Ясно. – Отец улыбнулся, что делал крайне редко после похорон мамы, и проговорил: – В твоей комнате подарок. Иди сходи – посмотри.

Он редко делал мне или Гедеону подарки, другое дело – Габриэлла. На Рождество просто отстёгивал нам по кругленькой сумме, чтобы мы сами выбрали что-то по душе.

Я вошёл в свою комнату и замер. На столе возвышалась широкая и высокая птичья клетка в старинном стиле с медными завитками. И тут я увидел жёлтый пернатый комочек, который при виде меня торопливо перелетел с жёрдочки на жёрдочку.

Канарейка.

Мама очень любила рыб и канареек. Не собак и не кошек, хотя они тоже вызывали у неё умиление. Когда ей ещё было не так плохо, как в последние месяцы болезни, мы могли вместе сидеть в гостиной и беседовать. В основном говорила она, а я внимательно слушал. Мама говорила о том, что хочет поскорее выздороветь и завести канарейку. Птица будет притягивать внимание своим ярким оперением и петь для нас. Ей нравилось представлять, что в гостиной стоит клетка, которую мы сможем иногда открывать, и канарейка будет летать по комнате.

– И как бы ты её назвала? – спросил я как-то.

– Не знаю, – вдруг загрустила мама, – жить в клетке сложно. Со всех сторон птицу сковывают прутья. Но позволь ей вылететь, и она будет радоваться и любить тебя ещё больше. Я бы назвала канарейку Килли.

– Это от Киллиана?

Она посмотрела на меня долгим грустным взглядом и кивнула. Я подумал, что за этим именем прячется что-то очень печальное. Она прослезилась, а я поспешил за салфетками.

– Спасибо, – поблагодарила она, когда я протянул ей парочку. – Прости. В последнее время я чересчур эмоционально ко всему отношусь.

Через полгода её не стало.

Конечно, я назвал канарейку Килли и даже не стал уточнять, какого птица пола.

После семейного ужина я поднялся к себе в комнату. За столом спиной ко мне сидел Скэриэл и рассматривал птицу в клетке. Та забилась на самую высокую жёрдочку, словно это могло спасти её от любопытного полукровки.

– Она классная, только почему-то не поёт, – тихо произнёс Лоу, когда повернулся ко мне. Сегодня он был одет в чёрную водолазку с высоким горлом и тёмные потёртые джинсы.

– Отец её только сегодня привёз, наверное, стресс, вот и не поёт. Ей надо дать время, чтобы свыкнуться.

– И как зовут нашего мистера птичку? – спросил Лоу, поворачиваясь обратно к клетке.

Я забрался с ногами на кровать. До моего прихода Скэриэл сидел в темноте, и я тоже не стал включать свет.

– Его зовут Килли, – ответил я, уставившись на канарейку. – Мама так хотела.

– Понятно, – протянул Скэр. – Твой отец что-нибудь сказал про Оскара?

– Гедеон ему соврал, но я не знаю зачем. – Я пожал плечами, но Лоу на меня не смотрел. Он наблюдал за птицей.

– Что именно он сказал?

– Без понятия. Останешься сегодня?

– Нет. Эдвард приезжает ночью. Я занёс тебе Тургенева.

На улице стемнело, и включились фонари. Свет из окна падал на клетку и на Скэриэла. Тень от медных прутьев ложилась на его лицо, словно он был за решёткой. Мне не понравилось это видение; я улёгся на кровать и прикрыл глаза.

– И как тебе?

– Не думаешь, что жизнь крестьян в восемнадцатом веке похожа на жизнь низших в Октавии сейчас? – Голос Скэриэла прозвучал буднично, но я понимал, что он долго думал над этим. – Даже в нашей столице ничего не поменялось.

– Да, я согласен.

– Вы проходили историю России в лицее? – Скэриэл повернулся в мою сторону.

– Не углублённо. Но у нас любят русскую литературу.

– Александр II отменил крепостное право, освободил крестьян…

– И был убит ими, – закончил я.

– Да. Он поступил тупо, – тихонько рассмеялся Лоу.

– Ты так считаешь? Он ведь освободил… – Я чуть было не сказал «низших».

– А что толку от такого освобождения? Миллион необразованных безработных людей получил свободу. Они сразу начали отмечать это дело. Пили, гуляли, тратили последние накопленные деньги. Этого и следовало ожидать. Представь, да? Страна в хаосе. Повсюду пьянь и разборки. Это напоминает Китай под опиумом. Никто ничего не может сделать, потому что большая часть населения в опьянении. – Скэриэл говорил горячо и взволнованно. – Вот он и поплатился жизнью.

– Россия всегда на несколько веков отставала от других стран. В Англии ещё в семнадцатом веке произошла буржуазная революция. Во Франции – в восемнадцатом.

– А теперь вспомни Октавию. Чем она лучше? Двадцать первый век. Во многих странах полукровки и низшие уже обрели права, мало чем отличающиеся от прав чистокровных. Они могут ходить в любую школу или лицей. Поступить в любой университет. Даже низшие могут выучиться и занять должность директора какого-нибудь завода. Чёрт, я уже не говорю о полукровках!

– Скэр, потише…

– Прости. Понимаешь… просто… Я не могу смотреть фильмы, где в главных ролях снимаются бездарные чистокровные. Мне хочется запустить пультом в экран, когда я понимаю, что талантливым актёрам-полукровкам приходится играть проходных героев, потому что у нас им никогда не дадут главных ролей. Я уже молчу про низших. Их никто на работу не берёт. Слышал, что недавно сказал один из чистокровных? Режиссёр известный. Говорит, что предпочитает работать только с чистокровными, им типа доверия больше. Какое, к чёрту, доверие? Морда у него – как будто кирпичом проехались пару раз. Я бы не доверил ему и в сортире рядом поссать.

– Я знаю, что есть такие снобы-чистокровные. Они ограниченные люди, Скэр.

Лоу тяжко вздохнул.

– Меня злит дискриминация, которая сохранилась здесь. Тебе не понять, Готи, и я не виню тебя. Знаешь Нельсона Манделу? Он двадцать семь лет отсидел за права афроамериканцев, а когда вышел, ты только представь, он простил всех, кто все эти годы держал его в заточении, так ещё просил афроамериканцев о прощении. Я бы так не смог.

– Сказать честно, до знакомства с тобой я тоже был полон предубеждений. Нам с детства твердят о том, что полукровки созданы, только чтобы работать, а низшие – это… хм… отбросы общества. И в первую встречу с тобой я жутко испугался. Ты помнишь того репортёра? Я сначала чуть не получил инфаркт из-за него, и потом, в машине – когда понял, что сижу с незнакомым полукровкой.