– Я даже не предполагал, что у вас нет мобильного телефона, Элеонор, – продолжал Финн. – А мне бы хотелось быть с вами на связи, когда вы находитесь с тетушкой Хеленой, поэтому я постараюсь решить и эту проблему, разумеется, за мой счет, так как это мое требование.

Он даже не спрашивал ее согласия, так как привык отдавать распоряжения и люди выполняли их беспрекословно. Элеонор, конечно, ощетинилась, но не стала возражать, хотя, как я заметила, это ее задело. Так же было и в детстве, когда отец просил ее позаниматься на пианино. Она и так не выходила из-за инструмента, но предпочитала выбирать время занятий сама и начинала упрямиться, когда он приказывал ей заниматься. А я втайне восхищалась ее упрямством и независимостью, ведь я беспрекословно выполняла все распоряжения матери, и ее строгий голос вызывал у меня безотчетный страх.

А может, я уже тогда осознавала, что дар, которым бог наделил Элеонор, – это нечто реальное и постоянное. А все, что было у меня – красивая внешность и броские наряды, – подобно песку, уносимому с берега в море во время шторма. Наверное, именно поэтому, когда Элеонор затевала очередную авантюру – гонки на машинах или поход в Миртл-Бич, чтобы устроить там пикник, я с готовностью присоединялась к ней. Мне надо было убедиться, что и во мне есть доля той же бесшабашности, что и в моей сестрице.

Тут Женевьева принялась дергать отца за рукав.

– Уже темнеет, а мы еще не сходили в кафе поесть мороженого.

Финн улыбнулся дочери, и именно в этот момент, когда он не контролировал свои чувства, я поняла, почему его лицо показалось мне знакомым. Это был тот самый мальчик с Эдисто, который никогда не присоединялся к нашей компании, не участвовал в наших играх, а в церкви сидел и постоянно смотрел на Элеонор, а не на меня. Я помнила, как меня это злило, и я надевала все более и более яркие наряды, чтобы привлечь его внимание.

– Рад был со всеми вами познакомиться, – вежливо произнес он, ведя дочь к двери.

Я пристально следила, как они вышли на крыльцо, и помахала им на прощание рукой, когда они садились в черную машину. Но Элеонор смотрела в это время только на Глена, а он нежно прикоснулся к ее спине, когда входил вслед за ней в дом.

Все во мне кричало: «Уходи! Беги отсюда! Убирайся!» Но никто и не подумал уходить. Наоборот, они уселись рядом с матерью на кушетке перед телевизором. Я медленно подъехала к дивану и подождала, пока Глен не поднял меня и не усадил рядом с собой. Я сидела, крепко вцепившись в него рукой, и снова думала о неиспользованной выкройке и о том, что все в жизни сложилось не так, как должно было.

В детстве я проводила долгие часы, вместе с Люси наблюдая, как Да Джорджи плетет корзинки из стеблей зубровки. Она платила нам никель за каждую охапку травы, пальмовых листьев или сосновых иголок, которые мы для нее собирали, а потом мы сидели у ее ног и смотрели, как под ее пальцами рождаются корзины. В ее движениях был четкий ритм, который я чувствовала кожей, когда она плела ряд за рядом, добавляя для цвета бермудской травы и используя полоски пальмовых листьев и сосновые иголки, когда приступала к новому творению. Мне казалось, что я наблюдаю за процессом создания симфонии или написания картины, и каждый новый ряд все больше и больше раскрывал замысел художника. Да Джорджи называла нам узоры, которые использовала при плетении, – «Сны реки» или «Тропа слез», а все корзинки с крышками именовались «хранители тайн».

Она поведала нам, что плетение корзин сродни рождению новой жизни, от поиска материалов, которые добывались в разных местах, – кусочки мозаики, каждый из которых имел свое предназначение, – до создания сосуда, который мог либо сберечь, либо погубить свое содержимое. Именно об этом я думала по пути на Эдисто, гадая, на какую корзинку будет похожа моя жизнь и как ее следует называть.

Я опустила защитный козырек, чтобы укрыться от утреннего солнца, и включила GPS. Я хорошо знала путь на остров – все дороги и мосты через прибрежные болота и бухты были словно частью меня, как голубые вены под моей кожей. Но мне хотелось увидеть их цветное изображение на экране навигатора, как будто я должна была удостовериться, что они существуют на самом деле, а не являются плодом моего больного воображения, вовлекшего меня в безумную, рискованную авантюру, чтобы нарушить ровное течение моей жизни. Мне казалось, что я уже давно переросла склонность к необдуманным поступкам.

Несмотря на ужасающую жару, я опустила окна, чтобы почувствовать запах родного острова еще до того, как окажусь на его земле. Я не стала включать радио, чтобы не отвлекаться от дороги. Было совершенно невозможно слушать музыку – даже если это была обычная популярная композиция, которую крутят по радио, – не сосредотачиваясь на ней целиком, когда все остальное вокруг отходило на задний план, а я вовсе не хотела покалечить «Вольво» в результате неосторожного вождения. Тем не менее я обнаружила, что тихо напеваю под шуршание шин по асфальту, а пальцы, лежащие на руле, отбивают воображаемую мелодию.

Белый «Кадиллак» Хелены стоял на подъездной дорожке по соседству с голубой «Тойотой», вероятно, принадлежавшей сиделке, заступившей на дежурство. Финн позвонил мне и сообщил, что повезет Джиджи на пляж и они вернутся где-то ближе к вечеру, поэтому я и не ожидала увидеть их по прибытии в поместье. Несмотря на то что Финн велел сразу идти в дом, мне было не по себе. Я пару раз тихо постучала в дверь и принялась ждать, не желая использовать звонок, вдруг Хелена спит. В конце концов дверь приоткрылась, и передо мной предстала высокая женщина со встрепанными светлыми волосами, которая начала говорить еще до того, как дверь полностью распахнулась.

– Прошу прощения за то, что вам пришлось так долго ждать, – произнесла она с ярко выраженным южным акцентом. – Я возилась на кухне, пытаясь привести в порядок кухонные табуреты, и руки были по локоть в морилке. Хотела заняться ими с тех самых пор, как поступила сюда работать. Когда закончу, надо будет привести в божеский вид подушки и шторы, но, полагаю, для этого надо сначала спросить разрешение у мистера Бофейна. Не подумайте, вовсе не для того, чтобы он заплатил мне. Мне просто нравится этим заниматься. – Она ненадолго умолкла, чтобы перевести дыхание, а потом протянула мне руку. – Кстати, меня зовут Тери Уэбер. Можете называть меня Тери, а мистер Бофейн и мисс Жарка обычно называют меня сестра Уэбер.

Я пожала ей руку и, в свою очередь, представилась, попросив называть меня Элеонор. До моих ноздрей из задней части дома доносился отчетливый запах морилки, а пальцы сиделки при прикосновении оказались липкими.

– Извините, что отвлекла вас от работы, но я посчитала, что неудобно войти без стука.

– Не стоит беспокоиться, я же сказала мистеру Бофейну, что буду прислушиваться, когда вы появитесь, и, как видите, была права! Он объяснил, что вы будете составлять компанию мисс Хелене, но она сейчас спит, поэтому можете заняться чем хотите. У меня на кухне есть телевизор. Я люблю смотреть разные ток-шоу, но вы можете переключить на любую другую программу по вашему усмотрению. Буду рада, если вы присоединитесь ко мне.