— Даже если мы услышим совершенно противоположное мнение, нам придется хорошенько подготовиться. Мы же оба хотим вернуться домой, правда, Джесси?

Она кивнула, но на ее лице промелькнуло такое выражение, словно она не так уж и хотела этого. Алан засомневался. У Джесси своя жизнь, вчера она призналась, что и Хане будет проще, когда они вернутся к привычному распорядку.

Алан пошел в свою комнату, чтобы позвонить. Он сел на край кровати и задумался над тем, сможет ли он убедить Джесси продать мотель. Пожалуй, управлять им из другого конца страны будет непросто.

— Реджи Блит. — Адвокат ответил на звонок после второго гудка.

— Реджи, это Алан Маккинней. Мы только что прослушали предупреждение об урагане. Скажи, это не поможет ускорить решение судьи?

— Я тоже думал об этом и уже послал своего секретаря с просьбой закрыть дело завтра. Вам с Джесси придется уезжать, если начнется эвакуация.

— Правда?

— Да. Во время урагана приезжие не могут оставаться на Хаттерасе. Это не законно. Возможно, погода играет за нас.

— Очень надеюсь. Мы ждем правильного решения, но уже очень хотим домой. Хане пора начать привыкать к новому окружению.

— Согласен. Как только что-то станет известно, я сразу позвоню вам, — пообещал Реджи.

— И еще, — добавил Алан. — Говорили ли Джон и Пэтти что-нибудь о мотеле? Надо ли его сохранять до момента, когда Хана достигнет совершеннолетия? Или мы с Джесси можем продать его и положить деньги на ее счет?

— Я попытаюсь найти письменное решение. Но я знаю: Джон надеялся, что вы сохраните его.

— Это понятно. Но ни я, ни Джесси ничего не знаем об управлении мотелями. Я просто пытаюсь сделать то, что было бы логично, — сказал Алан. — Я хотел бы выполнить последнюю волю Джона, но…

— Я посмотрю, что можно сделать. Возможно, я найду управляющего, который будет получать процент от прибыли до того момента, как Хане исполнится двадцать один год.

— Это может сработать. Дайте мне знать, если я смогу чем-то помочь.

— Хорошо.

Алан закончил звонок, а потом набрал номер Келла.

— Как дела, Алан?

— Похоже, ураган двигается прямо на нас, — сказал он.

Его кузен усмехнулся:

— Похоже, Джесси вообще не собирается возвращаться в Лос-Анджелес.

— На самом деле это может ускорить наш отъезд. Мы используем это как аргумент, чтобы убедить судью принять наконец решение. Я просто хотел держать тебя в курсе.

— Спасибо, — сказал Келл.

— Почему ты так сильно ненавидишь Джесси? — спросил Алан. Джесси могла очень раздражать, и все же повода для открытой ненависти не было.

— Потому что она — Чендлер. И я не знаю ее лично, — ответил Келл.

— Она — прекрасная женщина, Келл. Талантливая и любящая свое дело…

— Не говори мне, что влюбился в нее. Ты ненавидишь ее. Говоришь, что она — настоящая заноза.

— Да? Я так говорю? — Алан наконец признался себе, что его «ненависть» к Джесси — лишь средство самозащиты, потому что иначе он давно мог начать уважать ее и даже в нее влюбиться.

— Да. Не смей бросать меня, — заявил Келл. — Дек уже прожужжал мне все уши тем, как замечательны эти сестры Чендлер.

— Я не брошу тебя. Я все еще истинный Монтроуз.

— Рад слышать, — сказал Келл и закончил разговор.

Джесси позвонила местному плотнику, чтобы он подготовил мотель к урагану. Его имя значилось в записной книжке Пэтти.

— Я приеду, как только станет точно известно, что ураган направляется сюда. Я хорошо знаю здание, потому что моя семья владела мотелем, прежде чем Маккои выкупили его.

— А вы не задумывались над тем, чтобы стать здесь управляющим? — спросила Джесси.

— Возможно. У меня теперь есть небольшой бизнес, и сперва я должен посоветоваться с женой. Она сердится, когда я принимаю решения без ее участия.

Джесси улыбнулась:

— Вы давно женаты?

— Двадцать лет. А такое впечатление, что мы только что вернулись из свадебного путешествия.

Джесси снова улыбнулась. Счастливые пары заставляли ее смотреть на жизнь с большим оптимизмом. И впервые в жизни любовь и жизнь вместе не показались Джесси абстрактными понятиями. Ведь теперь у нее есть Хана и… Алан.

Да, он никогда не упоминал о том, что они будут ходить на свидания, когда вернутся в Калифорнию, но что-то изменилось в их отношениях.

Она вспомнила утро на кухне, когда Алан признался в том, что у него есть слабости, которые он не хочет ей показывать. Все это воспылало огнем надежды в ее сердце. Джесси так и не поняла, когда идея влюбленности в Алана перестала казаться ей безумной и стала желанной.

Ей нравилось, что ее сердце начинало бешено биться каждый раз, когда он входил в комнату или начинал дразнить ее. Конечно, она была настороже и держала его на расстоянии вытянутой руки, но в глубине души она надеялась, что они… что именно?

Джесси не могла в этом признаться даже самой себе, боясь правды.

Она влюблялась в Алана.

Хана закряхтела во сне, и Джесси улыбнулась малышке, подняла ее на руки и поднесла поближе, чтобы почувствовать неповторимый запах детской кожи.

— Ты правильно сделала, Пэтти, — сказала она вслух.

Она не брала Хану на руки и не разговаривала с Пэтти о ребенке, пока та была жива. Джесси всегда жила по своим собственным правилам, но теперь она понимала, что была парализована ложью и страхами.

Внезапно вся ее самоуверенность куда-то улетучилась. Джесси поняла, что всю свою жизнь вела себя трусливо. Оказавшись рядом с Ханой, она поняла, как сильно заблуждалась, живя в одиночестве. Вместо того чтобы смотреть в глаза своим страхам, сражаться с ними, Джесси говорила себе, что она просто не такая, как все.

Она снова так поступила сегодня утром. Вся ее душа стремилась навстречу Алану, но она убежала от него.

Хана спала, а Джесси просто сидела на крыльце и держала малышку. Но потом она вспомнила, что у нее много работы.

Она уложила Хану, и ее взгляд задержался на фотографии Пэтти и Джона, которую Алан повесил над колыбелью два дня назад. Он сделал это, чтобы девочка не забывала лица своих родителей.

Это было очень мило и сентиментально, но потом он все испортил, сказав Джесси что-то колкое. Но теперь, вспоминая об этом, она осознала, что Алан так же убегал от эмоций, как и она.

Возможно, это означает, что он тоже начинал влюбляться в нее.

Джесси села в кресло-качалку. Что ей делать? Продолжать бегать от чувств или стать женщиной, которой она всегда мечтала стать, и посмотреть страхам в лицо?