— Ты знала, что я не хотел сюда идти. Я пришел ради тебя. Теперь уйди ради меня, или, клянусь Богом, я уйду один.

— Моз…

— Моз, дорогой мой, прояви хоть немного понимания, — насмешливо сказала Фанни. — Эффи весьма грубо привели в чувство, тебе не кажется? Или ты бы предпочел держать ее в блаженном неведении?

Моз посмотрел на нас с неприязнью.

— Я не позволю двум шлюхам мной командовать! — выплюнул он. — Эффи, я мирюсь с твоими слезами и вспышками раздражения. Сегодня меня чуть не арестовали из-за твоих истерик. Я люблю тебя так, как не любил ни одну женщину, но всему есть предел. Я не позволю плевать на себя, особенно под этой крышей. Ну, ты идешь домой?

Двум шлюхам. Слова камнем упали во мрак моих мыслей. Двум шлюхам… Он хотел взять меня за руку, но я оттолкнула его ладонь. Кошка злобно зашипела на него, спрыгнула с кресла и спряталась под комод.

— Не трогай меня!

— Эффи…

— Убирайся!

— Выслушай меня…

Я повернулась и пристально взглянула на него. Впервые я заметила напряженные складки вокруг рта, холодную пустоту в глазах.

— Убирайся, — сказала я. — Ты мне отвратителен. Я сама доберусь домой. Больше не хочу тебя видеть. Никогда.

На мгновение лицо его застыло, потом губы скривились.

— Ах ты маленькая дерзкая…

— Я сказала, убирайся!

— Ты за это заплатишь, — тихо и зло произнес он.

— Убирайся прочь!

Прошла неловкая минута, он стоял, не шелохнувшись, скрестив руки, словно защищаясь, и я чувствовала, что он боится, как будто ручная собачка вдруг научилась кусаться. Осознав его страх, я испытала такой восторг, что даже тошнота отступила, ликование переполняло мое тело, и чей-то жестокий голос внутри пел: «укуси, укуси, укуси, укуси, укуси…». Передернув плечами, он развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Я рухнула в кресло, и мой триумф утонул в отчаянных слезах.

Фанни позволила мне минутку поплакать, а потом ласково обняла за плечи:

— Ты его любишь, правда?

— Я…

— Ведь любишь?

— Кажется, да. Она кивнула.

— Лучше пойди за ним, моя милая, — сказала она. — Я знаю, что ты вернешься. Вот…

И она взяла полосатую кошку — та вернулась на свое место рядом со мной, как только Моз исчез за дверью, — и посадила ее мне на руки. — По-моему, ты понравилась Тисси. Возьми ее с собой, заботься о ней, и она станет тебе добрым другом. По твоим глазам видно, как ты одинока замужем за Генри Честером.

Я кивнула, крепко прижимая кошку к себе.

— Можно, я еще приду к вам?

— Конечно. Приходи, когда хочешь. До свиданья, Марта.

— Что вы сказали?

— Я сказала, до свиданья, моя милая.

— Мне послышалось, вы сказали…

— Шшш, — перебила она. — Теперь иди и помни мои слова. Береги себя.

Я заглянула в ее странные глаза, но увидела лишь отблески. По-прежнему улыбаясь, она взяла меня за локоть и мягко подтолкнула к выходу.

17

Сука. Сука! Обе они суки. Я возвращался домой, кипя от возмущения. Как она могла так несправедливо со мной обойтись! Я почти решился прекратить всю затею, оставить ее для ее пуританина-мужа, и пусть оба катятся. Или, возможно, анонимное письмецо с интимными подробностями… это подольет масла в огонь. Я ее проучу. Но не только злоба терзала меня — я был в замешательстве. Дело ведь не только в мести, да? Не только. Дело в том, что я в ней ошибся, что Туз Жезлов выставил себя чистейшей воды Шутом — я недооценил мою маленькую Эффи, я глубоко заблуждался, думая, что она у меня в руках… А она бросила мне вызов прямо перед Фанни — именно перед Фанни!

Ну, раз она хочет Фанни, я устрою ей Фанни. Одно слово на ухо Генри, и он тут же с ней разведется. Что? Не верите? Несколько пикантных деталей — и один ее вид станет ему невыносим. Она останется без гроша, ей будет не к кому бежать — только не думайте, что мамаша примет ее назад после того безобразия, в которое она превратила устроенный матерью отличный брак. Пошло? Да. Ну и что? Значит, одна и без гроша, не к кому бежать — только к подружке Фанни. Всего через месяц она будет заманивать к Фанни гостей, как остальные девицы. И мне надо лишь… Ну, может быть, так и сделаю, когда устану от нее. Но пока я все еще хотел эту девчонку. Как ни крути, она была потрясающей, и к тому же не так уж плохо, что у нее обнаружился характер. Но Фанни! Вот что задевало.

О, она довольно быстро вернулась. Я знал, что ей не хватит духа долго мне противостоять, и не удивился, когда она выбежала из дома через пару минут после меня. Меня заботила не ее истеричная выходка, но то, как она и Фанни объединились против меня, почти инстинктивно, словно члены какого-то тайного женского общества. Мы возвращались на Кромвель-сквер в полном молчании, она осторожно поглядывала на меня из-под шляпки, а я смотрел вперед, погрузившись в горькие мысли. К тому времени, как мы добрались до Хайгейта, она украдкой зашмыгала носом — а мне сильно полегчало.

Не беда, думал я, Фанни ведь не всегда будет рядом и не сможет на нее влиять. Когда Эффи снова станет моей, я ее слегка припугну, она поплачет, и мы забудем этот инцидент. По крайней мере, на время.

Следующие день-два я изображал холодность. Я пропускал наши встречи на кладбище и проезжал мимо ее дома, возвращаясь из студии. В конце недели Генри пригласил меня к ним на ужин. Я держался отстраненно, рассуждал об искусстве и политике и практически не замечал бедняжку Эфф. Она бледнела и время от времени метала в мою сторону беспокойные взгляды, но я не обращал внимания и весь вечер был чудовищно жизнерадостен, много пил, громко смеялся — но все же дал ей понять, что сердце мое разбито. Даже Кин[25]не смог бы сыграть эту роль виртуознее.

Отчего-то Эффи, казалось, раздражала Генри. В тех редких случаях, когда она осмеливалась вставить слово, он был нетерпим и язвителен, и лишь мое присутствие заставляло его сдерживаться. Уверен, если бы не я, он бы с ней непременно разругался. Я притворялся, что ничего не замечаю, и избегал ее взгляда.

За ужином Генри заявил, что женщину на портрете хочет писать с Эффи.

— Но, — сказал он, — мне нужна темноволосая натурщица. По-моему, у светловолосых моделей не достаточно текстуры для подобного холста. — Он помедлил. — Конечно, с Эффи можно было бы сделать основной эскиз — позу, лицо, — продолжил он. — А волосы я мог бы написать с другой натурщицы. — Казалось, он обдумывал эту мысль. — Осмелюсь сказать, это выход. Что думаете, Харпер?

Я кивнул, оценивающе рассматривая Эффи к ее явной неловкости.