– Ты, Анька, сегодня прямо невеста!

Девочка густо, до слез, покраснела, но, поймав мой ободряющий взгляд, робко улыбнулась. День пролетел незаметно. За окном начало постепенно темнеть. Николай с женой куда-то вышли. Я сидел в плетеном кресле, курил сигарету и потихоньку прихлебывал домашнюю наливку, жмурясь после каждого глотка, как довольный кот.

– Я принесла твой рюкзак, – тихо сказала незаметно вошедшая Аня. – Родители не видели, что там! – голос ее слегка подрагивал.

– Спасибо, но даже если видели – ничего страшного. Николай – отличный мужик. Он более-менее в курсе дела!

Девочка почему-то не уходила. Внезапно ее холодная рука легла мне на плечо.

– Поцелуй меня! – с решимостью камикадзе выпалила Аня.

– Что?!

– Пожалуйста.

«Не следует этого делать», – воспротивился рассудок, но, вопреки его доводам, я схватил в объятия хрупкое тело и надолго припал к нежным, неумелым губам. Никогда в жизни не испытывал подобного! По жилам пробежал электрический ток! В сравнении с Аней все остальные женщины представлялись мне в тот момент надувными куклами из «секс-шопа».

Не знаю, сколько прошло времени. Наконец в углу кто-то смущенно кашлянул. Разом обернувшись, мы увидели Николая.

Девочка, казалось, вот-вот заплачет, мне очень хотелось провалиться сквозь землю, но отец, похоже, не имел ничего против.

– Сосед уехал, – как ни в чем не бывало доложил он. – Ты обещал экскурсию! А поцеловаться еще успеете.

Неожиданно Николай добродушно захохотал.

– Не тушуйся, дочка! Андрей мне нравится! Где ты лучшего жениха найдешь?!

«Уже в зятья записал», – подумал я, но, как ни странно, эта мысль не вызвала обычного в подобных случаях раздражения, даже совсем напротив.

– Пошли готовиться, тесть, – улыбнулся я.

В змеиное гнездо нельзя отправляться с пустыми руками… При виде моего арсенала Николай не выказал ни малейшего удивления, однако пистолет взять отказался, а вместо него снял со стены здоровенную берданку. Я сунул в карман пистолет с глушителем, пару трофейных кинжалов и карманный фонарик. Снарядившись таким образом, мы вышли на улицу.

Было темно, хоть глаз выколи, небо полностью затянули густые тучи, скрыв луну со звездами. Издалека доносились отголоски грома. На соседней улице упорно, тоскливо выла собака. Жилище колдуна злобно смотрело на нас черными окнами.

– Подожди снаружи, – сказал я. – Внутрь пойду один, потом позову!

Николай попробовал возражать, но я оставался непреклонен. Мало ли какая мерзость может оказаться в гнусной берлоге? Я-то за последнее время немного притерпелся, но он был человеком свежим. Помимо прочего, имелось и такое соображение: если вопреки ожиданиям внутри затаилась сатанистская сволочь – ее придется уничтожить, а втягивать Аниного отца в мокруху не хотелось. Это – моя война, мой крест!

После недолгой борьбы замка с отмычкой хорошо смазанная дверь бесшумно отворилась. Я вошел в дом. Именно в ту ночь я поседел.

Внутри царила зловещая тишина, нарушаемая лишь скрипучим тиканьем старых настенных часов да потрескиванием рассохшихся половиц под ногами. Воздух пропитался тяжелым запахом неизвестных трав. Включив фонарик, я огляделся. На первый взгляд ничего особенного: добротная мебель, потухший камин с черной золой, на стенах ковры, семейные фотографии. Полка с книгами. Книги! Что-то в них было необычное, и, подойдя поближе, я сразу понял, что именно! Толстые, в кожаных переплетах, с изъеденными временем пожелтевшими страницами, они буквально источали зло. Библиотека колдуна! Вытянув наугад пухлый, растрепанный том в черном переплете, я открыл его на первой попавшейся странице, прочитал пару абзацев и с отвращением захлопнул. Названия книги не помню, но те строки, что прочел, содержали подробное руководство по изготовлению магических свечей из человеческого жира.

Отдельно лежала стопка современных изданий, среди которых я обнаружил «труды» Блаватской, Тухолки[26]и прочую дрянь. Судя по всему, Андрей Гермогенович усердно «грыз гранит» бесовской науки. В следующей комнате стоял огромный трехногий стол, в углах которого крепилось нечто вроде подсвечников. Неподалеку на полке выстроилась батарея разнокалиберных бутылок, заполненных какими-то отварами. Рядом притулилась картонная коробка. Заглянув в нее, я обнаружил несколько искусно изготовленных восковых фигурок, изображающих людей. На шеях висели миниатюрные таблички с именами. Некоторые фигурки были проколоты иголками кто в сердце, кто в голову. Одной досталось больше всего. Она буквально напоминала булавочную подушку. Впоследствии я узнал, что это древний способ наведения порчи, известный с незапамятных времен и в Вавилоне, и в Египте, и в Риме… Каждая фигурка изображает конкретного человека. Колдун, творя заклинания, втыкает иглы или булавки в те части тела, на которые хочет наслать болезни.

Дверь в третью комнату была заперта. Провозившись с отмычкой не менее получаса, я оперся локтем о косяк, утирая пот со лба. Дверь плавно отворилась. Я отскочил назад, выхватив пистолет, но оттуда никто не появился. В доме по-прежнему стояла мертвая тишина. Посветив фонарем, я увидел небольшую пятиконечную звезду, сделанную из темного металла. Очевидно, именно она приводила в действие дверной механизм, а замок играл роль декорации. Внутри оказалось пустое помещение, напоминающее тамбур, а в глубине его – железная дверь, ведущая, надо полагать, в подвал. Если в доме Авдотьи Петровны подземелье запиралось обыкновенным засовом, то Андрей Гермогенович подошел к делу гораздо серьезнее! Монолитная плита не имела ни засова, ни замка, ни даже ручки! Разыскав выключатель, я зажег свет и еще раз внимательно осмотрелся. Ни одной зацепки! Колдун постарался на славу. Судя по предпринятым предосторожностям, подземелье скрывало страшные тайны. Почти отчаявшись, я вдруг заметил на стене маленький странный значок – треугольник с выгравированным словом «bhach»[27].

Повинуясь необъяснимому импульсу, я с силой надавил на него. Плита сдвинулась вбок, открыв узкий проход. Держа оружие наготове, я спустился вниз. Первое, что выхватил из темноты луч фонаря, – фигура человека, подвешенная на вывернутых руках к балке под потолком. Пошарив по стенам, я обнаружил кнопку выключателя. Яркая лампа залила светом подвал, здорово напоминающий камеру пыток в доме Ивана Гермогеновича. Только палаческих орудий здесь было гораздо больше. В дальнем углу громоздился массивный шкаф черного дерева. Первым делом я перерезал веревки и бережно опустил несчастного мученика на пол. Им оказался парнишка лет тринадцати-четырнадцати со следами изощренных пыток на обнаженном теле. Пощупав пульс и не обнаружив его, я решил, что парень мертв. Внутри все кипело от ненависти.