можно обнаружить под помидорным листом в дождливый промозглый день.

Одет он был прекрасно, но совершенно несообразно облику. Лучше бы ему напялить рабочие штаны и грязную байковую рубаху. Черный костюм от дорогого портного, хрустящая белая сорочка, узкий темный галстук, сияющие черные ботинки, золотые запонки, широкая свадебная повязка на рукаве и громадные плоские часы на широченном золотом браслете — все это вместе усугубляло впечатление грузности, бледности и болезненности, контрастируя с теми деталями, которые торчали из ворота и рукавов, будто бугры.

На физиономии Гросса, словно изюмины на торте, выделялись ничего не выражающие глаза. Они смотрели на меня. Толстые губы вдруг шевельнулись, исторгнув надтреснутое сопрано, такое высокое и идиотски-истошное, что я невольно взглянул на Трех Марионеток, пытаясь угадать, кто же из них чревовещатель. Но оказалось, что этот голос исходит из глотки самого мистера Гросса.

— Что тебе тут надобно? Ты взломщик?

— Нет, сэр, мистер Гросс, — ответил я, стараясь смотреть прямо ему в глаза, дабы прослыть честным человеком, но это было совершенно невозможно. Гросс выглядел отвратительно, и я, естественно, отвернулся.

Опять трескучий фальцет, каким кричат: «Тут-водятся-акулы!»

— Единственное, с чем я не могу смириться, — это с неумением. Как ты мог рассчитывать пробраться в дом, где полно народу?

— Я хотел встретиться с вами, мистер Гросс, — ответил я, глядя на все сразу, как Арти при каждой новой встрече с ним. Вид мистера Гросса резал глаз так же, как фальшивая нота пианино резала слух. Я еще не сказал, что он был лыс? Впрочем, это неважно, если голова выглядит так, будто ее сжали тисками.

Он поднял бледную пухлую руку и показал мне пистолет Тима.

— С этой штуковиной? — Ну что за дурацкий голосок? — Ты хотел видеть меня и принес с собой это?

— Только для самозащиты, — объяснил я.

— У меня мало времени, — ответил он. — Я болван в этом кону. Там три стола, и за ними сидят мои близкие друзья. А ты причиняешь мне неудобства.

— Извините, — сказал я.

— Если хочешь поговорить со мной…

— Геррр-берррт! — закричал кто-то снизу.

Его физиономия задергалась, на ней отразилась нерешительность. Потом он, похоже, что-то надумал.

— Покараульте, — велел он Трем Марионеткам, а мне сказал: — Я вернусь. Когда в следующий раз буду болваном.

Он ушел, а Трое Марионеток принялись следить за мной.

— Я не собираюсь бежать, — сказал я им. — Я хочу поговорить с мистером Гроссом.

Но не думаю, чтобы они мне поверили.

Пока они кучкой стояли у закрытой двери, я опять подошел к окну. Внизу ничего не изменилось. Я стоял и смотрел на улицу. Вдруг возле забора в конце дорожки промелькнула тень. Не успел я и глазом моргнуть, как она исчезла.

Трое Марионеток у меня за спиной обсуждали, кому из них отправиться за колодой карт. Наконец за ней отослали Ларри, дворецкого.

Я смотрел в окно, не отводя глаз. Неужели кто-то движется вдоль изгороди? Сказать наверняка было невозможно.

— Эй, ты, — произнес Моу, шофер.

Должно быть, он обращался ко мне. Я повернулся и ткнул себя в грудь.

— В бридж играешь? — спросил Моу.

— Немного, — ответил я. — И не очень хорошо.

— Ничего. Нам нужен четвертый.

— Ладно.

Но Ларри еще не принес карты. Я отвернулся и опять уставился в окно. На этот раз я ее увидел. Хло кралась по моим следам, приближаясь к дому через лужайку.

— Эй, ты, — позвал Моу, — иди, карты принесли.

Так уж получилось, что мы стали болванами одновременно. Когда вошел мистер Гросс, я сидел за столом сложа руки и смотрел, как мой партнер — повар, которого звали вовсе не Кэрли, а Люк, — выходит, имея на руках пять червей. Я всегда считал себя самым скверным игроком в бридж, но теперь знал по крайней мере трех еще худших.

Я поднялся на ноги, и мистер Гросс сказал:

— Если ты хотел меня «видеть, почему не позвонил у парадной двери?

Я сразу понял, что он возобновил разговор с того самого места, на котором нас прервали в прошлый раз. Что же прервет нас теперь? Может, грохот и вопли, свидетельствующие о том, что и Хло тоже попалась? С тех пор как я увидел ее в окно, прошло десять минут, но пока не донеслось ни единого звука.

Прежде я старался сосредоточиться на картах, а теперь заставил себя подумать о том, что же скажу мистеру Гроссу.

— Я боялся, что вы не станете разговаривать со мной. Это дело жизни и смерти.

— Жизни и смерти? — Он скривил губы, выказывая презрение к мелодраме. Но как такая рожа может не выражать презрения к чему бы то ни было? А свадебная повязка на рукаве? Что же за страхолюдина ждет его там, внизу?

— Чьей жизни и смерти? Моей?

— Нет, моей.

— Твоей? Но ведь это ты явился сюда с пистолетом.

— Только чтобы защититься.

— Вместо того чтобы защищаться, лучше отрекомендуйся, — произнес он, и кривые губы растянулись в ухмылке, будто Гросс радовался собственной шутке. Зубы его казались пористыми, как хлебный мякиш.

— Моя фамилия Пул, — сказал я. — Чарлз Роберт Пул. Ко мне пришли двое…

Но Гросс знал мое имя. Он отступил на шаг, глаза его расширились, и, не будь физиономия Гросса и так бела, будто рыбье брюхо, она, наверное, побледнела бы.

— Ты пришил Фермера!

— Нет! Нет! Не пришивал я его, мистер Гросс. Я хочу объяснить…

— И пришел сюда, чтобы пришить меня!

— Мистер Гросс…

— Черт! — воскликнул Люк. Наши с ним взятки только что испарились без следа.

— Какую цель ты преследуешь всеми этими убийствами? Думаешь, тебе удастся истребить всю организацию?

— Мистер Гросс, я никого не убивал. Честное слово.

— Геррр-берррт! — снова донеслось снизу.

На сей раз Гросс не обратил на крик никакого внимания.

— Кто же, коли не ты! — воскликнул он. — Кто еще станет убивать Фермера! Кто еще посмеет? Кому еще это нужно?

— А мне и не было нужно. Зачем бы я стал его убивать? Я его даже не знал.

Сидевший за столом Люк шумно тасовал карты. Вся троица смотрела на меня с плохо скрываемым нетерпением. Это присуще любой игре: худшие игроки всегда торопятся раздать по новой.

— Ты разнюхал, что именно он послал Траска и Слейда убить тебя. Дурак, ты думал, что спасешь свою жизнь, убив его.

— Нет, нет, я хотел только поговорить с ним. Я знал, что убивать мистера Агриколу бессмысленно, мистер Гросс. И тех двоих тоже.

— Траска и Слейда.

— Да, сэр, Траска и Слейда. За мной просто начал бы охотиться кто-то другой. И послал бы их кто-нибудь другой, я знал это.

Гросс нахмурился,