— Где-то возле Голубых гор. Иногда он ездит туда, только ради детей, но у них с женой отдельные спальни.

— Надежный метод контрацепции, — ядовито заметила я.

— Эзра признался, что влюбился в меня с первого взгляда. Он говорит, что еще ни одна женщина не доставляла ему столько удовольствия.

— Значит, воскресный поиск мужчин закончен? — поинтересовалась я.

Пэппи явно оскорбилась.

— Ну конечно, Харриет! Мне незачем больше искать, я нашла Эзру. Другие мужчины для меня не существуют.

Скажу честно: даже не знаю, можно ли в это верить. Пэппи, конечно, убеждена, что так и будет, поэтому надеюсь, что сомневаюсь в ней напрасно. Гашиш и кокаин. Да, профессор — знаток рискованных удовольствий. Да еще женат. Несчастные браки встречаются сплошь и рядом, нет причин считать, что Эзра Сумчатти — неужели это его настоящая фамилия? — нагло врет. Только вот настораживает меня образ жизни милого Эзры. Загнал жену с семью детишками в несусветную глушь и живет себе припеваючи в холостяцкой квартирке в Глибе. Удобств море: квартирка-то по соседству с университетом, рассадником молодых знойных дев. Никогда не пойму, чем этот уродец так притягивает молоденьких дурочек, но явно у него есть какой-то секрет, хотя сомневаюсь, что достоинство у него длиной с папин садовый шланг. Видно, все дело в гашише и кокаине.

Печенкой чую: Пэппи он просто использует. Но почему он выбрал ее, когда вокруг теснилась целая толпа девиц, истекающих слюной? В чем секрет привлекательности Пэппи для такого множества мужчин? Когда у мужчины только секс на уме, внешность женщины для него — дело десятое. Тут какая-то тайна, которую я должна раскрыть. Я люблю Пэппи и считаю ее самой обаятельной в мире. Но этого мало, должно быть что-то еще.

Харриет Перселл, в любви ты полный профан, кто дал тебе право строить догадки? Спеши ко мне, Король Пентаклей номер один! Мне срочно нужен начальный курс обучения по одному интимному предмету.

7 апреля 1960 года

О-ох! Сегодня эта кретинка Крис Гамильтон превратила наш тихий уголок в поле боя. Честное слово, лучше бы она присмотрелась к Деметриосу, вместо того чтобы шпынять бедолагу каждый раз, когда он привозит нового пациента.

Сегодня больной чуть не умер прямо у нас в лаборатории, а это самое страшное, что могло случиться. Пока мы делали снимки, трещина в черепе надумала вызвать острый отек мозга. Я опомниться не успела, как незнакомый ординатор отпихнул меня и молниеносно организовал доставку больного в нейрохирургическую операционную. Но через десять минут этот ординатор вернулся, глядя на нас с Крис злее, чем сестра-хозяйка.

— Вы что, ослепли, твари? — рявкнул он. — Из-за вас ему едва успели оказать помощь! Суки безмозглые!

Крис сунула мне в руки кассету с пленкой и направилась к двери.

— Будьте добры следовать за мной к сестре Топпингем, доктор, — ледяным тоном произнесла она. — Я буду крайне признательна, если то же самое вы повторите в ее присутствии.

Минуту спустя вбежала с вытаращенными глазами наша медсестра.

— Я все слышала! — воскликнула она. — Каков мерзавец этот доктор Майкл Добкинс!

Моя подчиненная убежала в нейрохирургическую операционную со снимками, поток пациентов на время прекратился, поэтому спешить мне было некуда. Я уставилась на медсестру, начиная прозревать.

— Так они что, знакомы? — спросила я. — Крис и доктор Добкинс?

Раз медсестра дружит с Крис, значит, должна быть посвящена в ее личную жизнь.

— Еще как! — мрачно отозвалась медсестра. — Восемь лет назад, когда Добкинс был еще зеленым стажером, они с Крис были неразлучны, вот она и решила, что, можно сказать, уже обручена. А потом он бросил ее, ничего не объяснив. И через полгода женился на девице-физиотерапевте, папаша у которой — директор компании, а мамаша состоит в комитете помощи слепым детям «Черное и белое». Крис осталась девственницей, так что даже не могла привлечь его к суду за нарушение обещаний.

Вот теперь все стало ясно.

Крис вернулась с сестрой Агатой и доктором Майклом Добкинсом, и мне пришлось изложить свою версию случившегося, а она полностью совпала с версией Крис. После того как я дала показания, набежало начальство во главе со старшей сестрой-хозяйкой, и мне пришлось повторять то же самое под прицелом сразу трех пар недовольных глаз. Крис обвинила Добкинса в нарушении профессионального кодекса, а именно — в оскорблении персонала больницы бранными словами. Хирурги в операционных ругаются как сапожники, но им маленькие прихоти позволены. Однако скромному ординатору доктору Добкинсу никто не давал права распускать язык.

А ведь всего этого могло бы и не быть. Если бы Крис держала себя в руках или закатила скандал в пределах одной лаборатории или даже затолкала Добкинса в укромный уголок и разделала бы под орех за дурные манеры, не пришлось бы вмешивать в наши дела все начальство вплоть до самых верхов. А она будто включила поисковый прожектор мощностью в миллион ватт, и вся наша работа застопорилась, а ее добросовестность оказалась под вопросом.

К концу рабочего дня на ковер вызвали не нас, а Добкинса. Пациент и вправду был при смерти: внезапный отек мозга затронул жизненно важные центры ствола, расплющил их о костистые выступы, но, к счастью, субдуральную гематому в экстренном порядке отсосали в нейрохирургии, и пациент выжил — благодаря близости травматологии и реанимационной аппаратуры. Верхи вынесли, а сестра Агата передала нам окончательный вердикт: своим долгом мы вовсе не пренебрегаем.

Крис удалилась с видом Жанны д'Арк на костре, предоставив мне одной заканчивать этот хлопотный день.

Было уже почти девять, когда я вышла на Саут-Даулинг-стрит и огляделась в поисках такси. Ни единого. Пришлось идти пешком. Когда впереди уже виднелись огни Кливленд-стрит, лоснящийся черный «ягуар» плавно подкатил к бордюру возле меня, дверца распахнулась, и мистер Форсайт произнес:

— У вас замученный вид, Харриет. Подвезти вас до дому?

Плюнув на осторожность, я воскликнула: «Сэр, да вы просто подарок небес!» — и рухнула на кожаное сиденье.

Он сверкнул улыбкой, но промолчал. На следующем оживленном перекрестке он машинально свернул на Флиндерс-стрит, и я вдруг поняла: он понятия не имеет, где я живу. Пришлось извиниться и сказать, что мой дом — на Виктория-стрит, возле самого Поттс-Пойнта. Позор, Харриет Перселл! Почему было не сказать прямо — «в Кингс-Кроссе»? Мистер Форсайт извинился за то, что не спросил адрес, повернул на Уильям-стрит и вернулся обратно.

Мы плавно катили среди мешанины неоновых огней. Помолчав, я призналась:

— Вообще-то я живу в Кингс-Кроссе. Поттс-Пойнт целиком и полностью оккупирован Королевским флотом.

Вскинув брови, он усмехнулся:

— Ни за что бы не подумал, что такая девушка, как вы, может жить в Кингс-Кроссе.