Аня деловито осмотрелась вокруг, почесала затылок, после чего довольно хмыкнула. Вообще-то она немного изменилась со вчерашнего дня: была в брюках и рубашке, а не в шортах (а я вообще до сих пор загорала – ходила по дому в трусах и майке. И босиком). Её вполне можно было бы принять за мальчишку, если смотреть издалека, потому что стрижка короткая.

– А ключи где тогда? – спросила Аня.

– Какие ключи? – удивилась я. – То где пирожки, то где ключи. Ты ещё спроси, где моя совесть и где искать счастье!

– Раз пирожками не кормят, значит, нужно идти гулять. А чтобы идти гулять, нужны ключи, потому что ты дома сидеть вряд ли будешь. Или будешь?

– Буду! То есть гулять буду!

Ключи мы нашли очень быстро, в пустой сахарнице. Что они там делали – непонятно. Вернее, понятно – они там лежали. Я ещё раз подивилась уникальности фантазии Бориного папы (или, на крайний случай, мамы). И как я сразу не догадалась, что нужно просто поискать ключи! Или выскочить так, оставив дверь открытой. Бывают же у всяких заведений дни открытых дверей…

– А ты чего не в школе? – поинтересовалась я.

– У меня вторая смена. Ещё долго.

– Тогда, может быть, пойдём гулять туда? Мне там одного… одного человека надо встретить, – смущённо сказала я.

Странно – с Аней быть такой смелой, как с Борькой и Петькой, почему-то не получается. Меня как будто тормозит что-то постоянно. Но я с этим не смирюсь! Я буду бороться!

– Это кого? – спросила Аня. – Борьку, что ли?

– Не. Вадика. Он в первом классе…

– А, такой светлый, низенький и танцует?

– Ага! – обрадовалась я. – Он самый! А ты откуда знаешь? Опять… фраза возникла?

Я поймала себя на том, что кручу пальцем у виска, и быстро одёрнула руку. Аня, к счастью, не обратила на это внимания:

– Он мой брат двоюродный. Редкая оболтусина.

– Это он-то – оболтусина? – возмутилась я. – Это я оболтусина! Это моё почётное звание! А Вадик – тихий…

– Ну не знаю, – пожала плечами Аня. – Он меня когда-то за палец укусил. Года три назад.

– Учти, чтобы подтвердить звание оболтусины, мне придётся теперь тоже укусить тебя за палец! – заявила я.

– Тогда я – тоже оболтусина, – моментально решила Аня.

Я совсем не удивилась случайно обнаруженному родству. Если у меня за последние несколько дней появилось целых два брата, то почему у Ани за всю жизнь не может появиться ни одного? А то, что мы наткнулись на двоюродную сестру Вадика, неудивительно – может, меня что-то связывает с этим семейством! Что-то такое… такое…

Оставив две записки: «Боря, я с Аней, гуляем. Вернусь. Элька» и «Боря, я с Элькой, гуляем. Верну. Аня», мы наконец-то выбрались из дома. Поскольку было прохладно, я надела Борькин зелёный костюм и кепку нахлобучила.

– Слушай, Элька! – сказала Аня, когда мы в лифте ехали. – Я тебе подарок сделаю!

– Сейчас? – обрадовалась я

– Нет, потом.

– Какой же это подарок, если потом? – заныла я. – Хочу сейчас. Гони подарок. Быстро.

– Да у меня рюкзак дома валяется. Красный. Я его не ношу – он маленький. Как раз для тебя!

Я немного скисла (тоже мне подарок). Но потом подумала, что если Аня в рюкзак положит что-то интересное (съедобное, например), то будет очень даже неплохо.

Хм, красный рюкзак…

Мы не сразу пошли в школу. Вернее, сразу, но уж очень как-то извилисто. Нужно взять себе на заметку – если Аня говорит: «Я знаю кратчайший путь, пойдём!», то она подразумевает: «Перед тем, как идти в это ужасное заведение, неплохо бы побродить часик-другой где-нибудь вдалеке, настроиться, набраться смелости…»

Пользуясь случаем, я хочу передать привет… нет, не то… я расспрашивала Аню о Вадике. Какой он был совсем маленьким, что любит, чего терпеть не может.

– Оболтусина он и есть оболтусина, – невозмутимо пожимала плечами Аня.

Но потом она не выдержала гнёта моих многочисленных распросов и рассказала, что Вадик терпеть не может картофельное пюре.

– Представляешь, если его всё-таки им накормят – берёт полотенце и во рту вытирает, – возмущалась Аня. – При этом высовывает язык и корчит такую мину, будто вместо пюре яд подсунули горькущий. И смотрит так жалостливо-жалостливо… Моя мама говорит, что этого взгляда не выдерживает. Ей кажется, будто она и вправду какую-то гадость ребёнку подсунула.

– А вы не пробовали кормить его чем-нибудь другим?

– Ха-ха, – серьёзно сказала Аня.

– А шоколад? – поинтересовалась я. – Шоколад он тоже не любит?

– Это с чего ещё? – удивилась Аня. – Я за ним таких отклонений не наблюдала.

– Жалко, – грустно вздохнула я. – Тогда пусть отдаёт мне только пюре… А котлеты?

– Обжора, – укоризненно сказала Аня. – Вот и выдавай таким государственные секреты.

Ане я своего государственного секрета о моей уникальности и неповторимости так и не рассказала пока. Из-за этого я ощущала небольшую неловкость, но и преимущество перед этой не по годам решительной девчонкой. Смышлёная Аня чувствовала это и в свою очередь тоже задавала каверзные вопросы:

– А ты на сколько лет младше брата?

– Борьки, что ли? – спросила я.

– Нет, Петьки, – хмыкнула Аня (она что, догадывается?). – Борьки, конечно же.

– О, – таинственно сказала я, посмотрев на небо. – Меж нами целая пропасть…

– Элька, а кем ты хочешь быть в будущем?

– Чем-то неопределённо-бесформенным, – уклончиво призналась я.

– Я тоже ещё не выбрала, – вздохнула Аня. – Может, переводчицей…

– Я переводчицей хоть сейчас могу работать! – воскликнула я. – Могу переводить что угодно – хоть продукты, хоть одежду, хоть… Научить тебя?

Вместо ответа Аня рассмеялась. Воробьи, которые спокойно паслись рядом на лужайке, испуганно и обижено взлетели. Я с ними никогда не могла нормально разговаривать, потому как говорят воробьи исключительно на японском. Голуби же только подозрительно посмотрели и отошли в сторонку. «Чисто оборзели, да?» – спросил один голубь другого. «В натуре», – ответил тот и медленно, демонстративно моргнул. Эти птицы мира вечно схватывают всё самое… как бы помягче выразиться… нелитературное и полунелитературное, что есть в этом самом мире. Если их с детства воспитывать – может быть какой-то результат. Но кто станет это делать?.. У меня были попытки, но когда я сказала одному воспитуемому мною голубю: «Ну чё, дошло, овца пернатая?», то поняла, что лучше уроки вежливости прекратить. А знаете, что ответил мне голубь? «Уважаемый учитель, будьте добры, следите за базаром, пожалуйста!» Всё-таки что-то у меня тогда получилось, правда?